15.04.1886 – Гумилёв Николай

Поэт в одном из своих самых гениальных и пронзительных стихотворений, созданном им в последний год его такой короткой, но такой яркой и насыщенной жизни – «Память», подводя общий итог своих земных дней, определил несколько «душ», проживших за 35 лет в его теле. Первым был «лист опавший, колдовской ребенок, словом останавливавший дождь»; вторым – поэт, который не нравился взрослому Гумилеву из-за его тщеславия:

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Третья ипостась – путешественник – для самого Гумилева была дороже прочих:

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Четвертым был русский православный воин, который «променял веселую свободу на священный долгожданный бой».

Последнюю свою ипостась в земной жизнь Николай Степанович определил так: 

Я – угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

Переводя на язык презренной прозы, я бы мог сказать, что Гумилев образца 1921 года – это окончательно сформировавшийся православный фундаменталист, который вопреки всем внешним событиям, напрямую противоречившим его замыслам – крах монархии, захват власти открытыми врагами Родины и Христа – решил посвятить себя превращению России в Новый Иерусалим – Святую Русь-подножие Престола Господня. Кому-то это может показаться чистейшей воды сумасшествием, но Николай Степанович, родившийся в знаке «Овен» (если по-простому – баран) был человеком волевым, очень упрямым и упорным. Еще в своих самых ранних стихах из сборника «Романтические цветы» он выявил в себе это качество:

И, может быть, рукою мертвеца
Я лилию добуду голубую.

По сути, так и получилось: «голубую лилию» поэтической, воинской и подвижнической славы он «добыл» не просто после смерти, но и после более чем полувекового забвения его светлого имени во времена советского лихолетия.

Гумилев-поэт, как известно, сделал еще как минимум два пророчества, касающихся его собственной смерти – про то, что умрет он «не на постели при нотариусе и враче, а в какой-нибудь дикой щели, утонувшей в глухом плюще» и про пулю, которую ему отливает рабочий. А если эти его пророчества сбылись, скорее всего, сбудутся и остальные…

Жизненный путь Николая Гумилева, помимо его собственных достижений и подвигов, представляет себе превосходную «рекламу» государственного устройства Российской Империи рубежа ХIХ-ХХ веков: социальные лифты работали лучше, чем где бы то и когда бы то ни было – гражданин Империи среднего достатка мог свободно выбирать себе род занятий и место проживания – в том числе, и заграницей. Горький, Чехов, Мережковский с Гиппиус, Бальмонт, Александр Скрябин, Осип Мандельштам и сотни других русских людей той поры имели возможность годами путешествовать по миру, жить в Европе или где-то еще, располагая доходами от своей литературной деятельности – не за чей-то счет, не грабя «угнетенных», а благодаря качественно организованной политико-экономической структуры государства.  

Стоит ли говорить о том, что захват власти большевиками, Гражданская война и последовавший за ней красный террор похоронили все эти преимущества, превратив свободных людей в нищих рабов, трепещущих за свою жизнь.

Волевое начало в жизни Гумилева было определяющим: он, конечно же, не родился поэтом, однако сумел не только им стать, но и занять уверенное место в первом ряду поэтических имен России. Не будучи от природы красавцем и страдая врожденным косоглазием, Гумилев умел завоевывать женщин галантностью и неотступностью своих намерений: поставив себе целью жениться на девице Анне Горенко (Ахматовой), он добился этого, хотя вскоре и разочаровался в своем завоевании. Тем не менее, плод этой любви – будущий историк Лев Николаевич Гумилев – оказался достойным наследником воинской и литературной славы своего отца. 

Не имея отменного здоровья и не годясь для воинского призыва в годы Великой войны, Гумилев пошел на нее вольноопределяющимся добровольцем, дослужился из рядовых до прапорщика и был удостоен за подвиги двух Георгиевских крестов. Такими же волевыми были и его великолепные африканские путешествия, оставившие нам упоительный портрет черного континента и много гениальных строк: 

Сердце Африки пенья полно и пыланья,
И я знаю, что, если мы видим порой
Сны, которым найти не умеем названья,
Это ветер приносит их, Африка, твой!

В итоге, за 35 лет и четыре с половиной месяца своей жизни Николай Степанович Гумилев прожил и совершил во сто крат больше, чем многие смогли бы за добрую сотню лет. Причем, дела, совершенные им были доблестными и добрыми. 

Когда 3 августа 1921 года к поэту пришли с арестом демоны из ВЧК, у него возникло странное безразличие, как будто бы он почувствовал себя Христом, несущим свой крест на Голгофу. На допросах он не отпирался, никак не пытался себя спасти. Вероятно, свои земные дела сам он ощущал вполне завершенными, а жить при богоборческой советской власти возможности не видел.

Жизнь поэта, путешественника, воина и православного подвижника Николая Гумилева – прекрасный образец для подражания всем русским людям на века.