Dura lex sed lex. Жестокая правда закона
«Антигона» знаменитого болгарского театрального режиссера Александра Морфова, выпущенная на сцене ТЮЗа им. А. А. Брянцева в октябре 2021 года, для Санкт-Петербурга – один из несомненных постановочных шедевров последнего десятилетия. Сюжет, взятый из античной классики, пропущен через восприятие трагических событий Второй мировой: использована не только пьеса самого Софокла, но и ее переделка Жаном Ануем в 1942 году. А затем путем актуализации костюмов и сленга еще и через призму наших дней… В основе сюжета лежит так называемый «Фиванский цикл» Софокла, а суть происходящего на сцене – по версии мифа в изложении Жана Ануя и Александра Морфова – вкратце такова.
В древнегреческих Фивах, в легендарные времена, после того как царь Эдип, узнав, что он является невольным убийцей своего отца и мужем собственной матери, ослепляет себя, а его мать и жена в одном лице – царица Фив Иокаста – кончает с собой, начинается борьба за власть. Сыновья Эдипа Этеокл и Полиник, не поделив унаследованный престол, вступают в борьбу друг с другом. В результате этого столкновения Этеокл и Полиник оба оказываются убитыми. Народное собрание полиса запрещает хоронить труп Полиника, поскольку именно он, по мнению большинства, нарушил закон о посменной власти двух братьев и поэтому повинен в братоубийственной распре. Власть переходит к дяде повздоривших братьев Креону, и он подписывает закон о запрете похорон трупа Полиника. Но у Эдипа есть еще и две дочери, сестры Этеокла и Полиника – Исмена и Антигона, которая вопреки запрету решает сама похоронить брата, какова бы ни была его вина.
Хотелось бы сказать, из христианских соображений, что все описанные события происходили задолго до Рождества Христова и драма Софокла написана за пять столетий до Оного. Чтобы современному зрителю древнегреческая трагедия была понятнее и доступнее, Александр Морфов перенес события в мир, максимально приближенный к современному, а его герои говорят на живом разговорном языке с элементами молодежного сленга. Три года назад мне уже доводилось подробно писать об этом выдающемся спектакле (ссылка тут).
Когда Морфов предложил поставить «Антигону» на подмостках СПб ТЮЗа, у многих артистов труппы возник естественный вопрос, а не хочет ли именитый режиссер создать, как в свое время Жан Ануй, острый политический памфлет. На что Морфов категорически заявил, что он вне политики и что его «Антигона» – это драма о человеке, о человеке во власти, который может любить людей сколько угодно, но он должен стоять на букве закона и применять к людям закон, а если он сам будет его нарушать – воцарится анархия, бунт, голод. Антигона у Морфова – не героиня, она упрямая, упертая девушка. При этом Креон ей предлагает богатство, родство через брак с его сыном и много еще чего, но Креон, представляя закон, не может сам через него переступить. Рассказывают, что Морфов много дней кряду ночами до четырех утра переписывал, переводил, соединял тексты Софокла, Ануя, Рои Хена, перемешивал их, и к утру у него вокруг рабочего стола возникала гора скомканных бумаг…
Сейчас «Антигону» можно снова посмотреть в ТЮЗе, а «ЭГОИСТУ» удалось побеседовать о сюжете и постановке с исполнителями заглавных ролей – царя древнегреческих Фив Креона з. а. России Борисом Ивушиным и с самой Антигоной – Анной Слынько.
Борис Ивушин, исполнитель роли царя Фив Креона: «Необходимость всегда жестока»
Борис, вы играете в «Антигоне» Морфова одну из двух главных ролей – правителя Фив Креона, и делаете это потрясающе – так, что мороз по коже. Скажите, почему все-таки Морфов решил поставить не непосредственно пьесу Софокла, а переделку «Антигоны» Жаном Ануем?
Борис Ивушкин. Ему всегда было это интересно. Когда он ставил у нас еще «Ромео и Джульетту», он тоже искал более живой и более осовремененный текст. И там даже не один Ануй. Морфов местами сам менял текст, делал другие переводы, он нам пьесу еще одну современную принес, где уже нет никакого классического размера, и мы что-то от себя добавляли. Морфову не нужно было такой настоящей «нафталиновой» классики.
Хорошо ли то, что этой аутентичной классики мы нигде не видим и не слышим: драм Эсхила, Софокла, Еврипида, Сенеки практически нет в петербургской афише…
Б. И. Я не могу сказать, хорошо ли это, но я знаю, что для современного зрителя это тяжело для восприятия. В свое время, когда еще только закончил институт, я видел очень хороший спектакль в «Доме дружбы» то ли по Софоклу, то ли по Еврипиду, и мне очень понравилось. Я тогда еще подумал, что нам этого не хватает. Но по зрителю я понимаю, что ему это очень сложно воспринимать. А режиссерам и артистам в такой стилистике, совсем классической, с аутентичным текстом, это просто очень сложно делать.
Морфов пытается все осовременить, как я это понимаю, приблизить к совсем молодым людям. Особенно в истории про Ромео и Джульетту, когда там совсем уж молодые люди, практически дети, подростки. И в «Антигоне» он просто пытался искать такие вещи, которые выражают то, что сейчас не очень приветствуется, но тем не менее остро актуально: власть и человек. Чтобы об этом рассказывалось не на уровне высокого слога, а более живыми диалогами на современном языке.
У Креона есть своя правда, которая очень четко проартикулирована, и ее нельзя никак обойти…
Б. И. Да, конечно. У нас были встречи со зрителями, мы обсуждали этот сюжет, и обнаружилось, что многие стоят на позиции Креона, именно эта позиция близка чуть ли не большинству зрителей. Они понимают человеческую позицию Антигоны, но они понимают при этом и позицию человека от власти, который вынужден заниматься разными сложными вопросами и думать не только о себе.
А каково ваше личное отношение к Креону?
Б. И. Мне на самом деле эта роль близка, я совершенно понимаю, о чем я говорю. Я во многом разделяю позицию Креона. «Антигона» – это высокая трагедия о том, что есть люди, которые идут на смерть ради своих принципов, и есть люди, которые убивают ради своих принципов. Но я понимаю, что в каких-то ситуациях нельзя прислушиваться к эмоциям, а нужно прислушиваться к разуму, к необходимости. А необходимость всегда жестока.
То есть вы считаете, что Креон не такой уж однозначный злодей, запивающий свои темные дела стаканами шотландского виски?
Б. И. Боже упаси, он не хотел быть каким-то тираном, который готов всех вокруг направо-налево убить, уничтожить. Все, что он делает, он делает даже не ради власти. Там и слова-то эти есть, и, в общем-то, слова не пустые, не просто так написаны. И я тоже пытаюсь, я не знаю, получается или не получается, но вкладываю именно это. На власть ему было, в общем-то, по большому счету, плевать. Он не рвался к ней, но получив ее, мы оказываем в определенных внешних рамках. Вот тут перекличка и есть, абсолютно современная человеческая история о том, что любой человек честный и с мозгами, который оказывается у власти, когда он вынужден заботиться не только о себе, но еще и о других людях, о государстве, о каком-то производстве, образно говоря, он становится другим и начинает мыслить совсем по-другому. Потому что вынужден, а не потому, что его страшно привлекают власть и убийства. И не потому, что он злодей. Ибо он по своей природе совсем не злодей.
Анна Слынько, исполнительница роли Антигоны: «Антигона – не герой, рожденный где-то там, на облаках»
Анна, скажите, пожалуйста, как вы относитесь к личности Антигоны? Что бы вы могли о ней сказать?
Анна Слынько. Если говорить об Антигоне как о человеке, ее позиция – высоконравственна, и она абсолютно оправданна, на мой взгляд, с любых точек зрения. Антигона говорит о самых базовых человеческих качествах – сострадании, человечности, любви. При этом ничего осознанно героического в начале жизненного пути Антигоны не было. Мы как раз стремились рассказать о человеке, который вырос и дорос до своих мыслей, самоощущения, поступков. Мы говорим иной раз о героях, которые родились с ощущением своей высокой миссии, как святая Жанна д’Арк, жили с ожиданием этой реализации, а у Антигоны этого не было. Нам было интересно показать рост: Антигона была подростком и совершенно, может быть, не осознавала последствий своих чувств, мыслей, действий. И в тех обстоятельствах, в которые она попадает, Антигона начинает обретать саму себя: она приходит к своим мыслям за время действия спектакля – за то сценическое время, которое ей отведено. Как формируется герой, как он рождается? Он рождается там, где умирает, – и в этот момент очень много понимает о жизни, о смерти и о любви, об ответственности и нравственности.
Вы упомянули о Жанне д’Арк, и мне сейчас уже кажется, что процесс над Антигоной с обвинителем и судьей в лице Креона сродни процессу над Жанной д’Арк, обвиненной в колдовстве…
А. С. Может быть, вполне. В чем-то такие герои бывают схожи: они очень яркие, они идут на самопожертвование ради своих внутренних убеждений. Но главное в нашей трагедии, что Антигона – не герой, рожденный где-то там, на облаках, который спустился с неба и что-то совершил. Мне как актрисе было интереснее всего рассказать о становлении, показать этот процесс, не делать героя на пустом месте. «Антигона» вообще очень глубокая вещь, и мы растем вместе с ней, и текст осознается по-новому, и отдельные фразы и мысли осознаются вновь и вновь и звучат иначе.
Вы наблюдаете как-то за реакцией публики?
А. С. Да, я знаю, что людям бывает сложно понимать текст, наблюдать за финальной сценой…
Почему? Из-за того, что это не «Три сестры» и не «Дядя Ваня»?
А. С. Я не списывала бы все на неподготовленность зрителя. Зритель вполне себе хороший и осознанный, внимательный, вслушивается в текст. Задача наша – я как актриса никогда не склонна обвинять зрителя в том, что он во время спектакля начал копаться в телефоне. Искусство разнообразно и не всегда удобно зрителю, не всегда его легко принять, но такие тексты, как «Антигона», формируют и усложняют внутренний зрительский запрос.
p.s.
Ближайшие показы «Антигоны» на большой сцене СПб ТЮЗа имени А. А. Брянцева 12 февраля и 1 марта 2025 г.
