Георгий Шенгели: десять мифов

1 июня (нового стиля) 1894 года, сто тридцать лет назад, в Темрюке на Кубани родился Георгий Аркадьевич Шенгели (1894–1956) – будущий великий поэт, блестящий прозаик, выдающийся переводчик и ученый-стиховед. Его литературная судьба сложилась парадоксально. Шенгели был известен при жизни, но после смерти забыт, точнее подвергнут принудительному забвению, а его лучшие поэтические и прозаические произведения увидели свет только через много десятилетий после смерти. В 2016 году автор этих строк выпустил 600-страничную биографию Шенгели, основанную на обширной документальной базе, попутно развеяв мифы о ее герое. Однако они с печальной регулярностью повторяются в СМИ и в интернете. Пора окончательно разобраться с ними!

Миф первый: родился 2 мая нового стиля.

В этом году 130-летие Шенгели уже поспешили отпраздновать некоторые интернет-издания и даже Российский государственный архив литературы и искусства. И как не праздновать, если дата 2 мая фигурирует в большинстве справочных изданий! Исключение составляет надгробный памятник на Ваганьковском кладбище в Москве, на котором датой рождения поэта указано 2 июня. Памятник ставила вдова Нина Манухина – ей ли не знать. В рукописном комментарии к стихотворению мужа «День рождения», содержащему дату «2.V.1953» и авторское примечание «Мой день рождения. Мне 59 лет», она написала: «По метрике Георгий родился 20 мая 1894 г. стар[ого] ст[иля]. Следовательно, по новому стилю – 2 июня. Георгий почему-то ошибался в дате». Впрочем, она и сама ошиблась в пересчете со старого стиля на новый. Для ХХ века разница составляла двенадцать дней, но для XIX века – тринадцать. Так что правильная дата по новому стилю – 1 июня.

В одной из записей самого Шенгели сказано: «В метрике стоит 20 мая: ошибка дьячка». Исследователь биографии поэта и его дальний родственник Антон Маринин нашел эту метрику и сделал вывод: «Она показала, что дьяк вовсе не ошибся и что Шенгели на самом деле родился 20 мая. Ошибка церковнослужителя, заполнявшего метрическую книгу Михаило-Архангельского собора, исключается: младенец был крещен 7 июня». По историографической традиции метрическая запись всё перевешивает. Вопрос закрыт. 

Миф второй: «Мой прапрадед по материнской линии, Чернявский, был екатерининским генералом и, по семейному преданию, приходился родственником Суворову».

Это единственный миф, который Шенгели придумал о себе сам – цитата взята из его автобиографических записей – или, по крайней мере, воспроизвел из семейных преданий, услышанных от бабушки (родители умерли, когда Георгий был еще маленьким). Интригующее заявление привлекло особое внимание Антона Маринина. В ходе генеалогических разысканий он обнаружил, что, по архивным данным, прабабка поэта Любовь Сильвестровна Чернявская приходилась дочерью всего лишь члену Феодосийского коммерческого суда Сильвестру Романовичу Чернявскому «из малороссийских старшинских детей», и никаких генералов там не было. Вопрос закрыт.

Миф третий: «чекист».

Самый одиозный миф о Шенгели как «чекисте» был запущен неким сочинителем (не хочу называть фамилию) на основании нескольких страниц биографии поэта, прочитанных, скажем деликатно, не глазами. Приведу фрагменты ответа, который автор этих строк вместе с Владиславом Резвым и Антоном Марининым дал на «черную легенду». 

«Со слов Н. Я. Мандельштам известна история о вербовке чекистами Шенгели в осведомители после публичного чтения им летом 1924 года стихов памяти Гумилёва – по тем временам тяжкое преступление – под угрозой увольнения с работы и ссылки на Соловки. Называть насильно завербованного человека “чекистом” – это всё равно что назвать заключенного – сотрудником ГУЛАГа. Чекист – это штатный сотрудник карательной службы с соответствующими полномочиями, убеждениями и наклонностями. Случай Шенгели, даже если он был в конечном счете принужден к формальному сотрудничеству (чему нет документальных подтверждений), больше похож на историю героического сопротивления одиночки. […] Стоит привести итоговый вердикт Надежды Яковлевны: “Мой приятель, конечно, лавировал, но прямых злодейств не делал”. С учетом того, кто это говорит, приговор можно считать оправдательным. Вопрос закрыт.

Миф пятый: осенью 1927 года Шенгели уехал из Москвы в Симферополь, потому что над ним нависла «смертельная опасность» из-за книжки о Маяковском.

Не буду утомлять читателя подробностями – они есть в биографии Шенгели – и скажу о главном, причем его собственными словами. 

«Сейчас считаю свою литературную карьеру конченной, – писал Шенгели 19 августа 1927 года старому другу Игорю Северянину, – такие стихи, какие я пишу, не нужны никому, доступа на страницы журналов не имеют, а литературные вечера (если не считать официально поощряемых, на которые тоже доступа мне нет) крайне редки и собирают маленькую аудиторию. Отказаться же от своей поэтической индивидуальности, от свободы искусства я не могу. Поэтому, продолжая работать, работаю для себя, для тесного круга друзей. […] Профессура меня не кормит. Последние три года мне приходилось кормиться газетной работой, ведя фельетон, пиша судебные отчеты и проч. Теперь чувствую, что это становится невыносимым. А в Симферополе, в Университете (педагогическом институте. – В. М.), мне предложили солидную кафедру, с приличным окладом. И спокойная, обеспеченная жизнь, уравновешенная работа, определенный досуг – с огромной силой поманили меня, обещая развязать душу для творчества, для научной работы».

Главное: Шенгели не отрекся от негативных оценок Маяковского и никак не дезавуировал их. 15 декабря 1927 года в Доме просвещения в Симферополе он прочитал лекцию «Маяковский и мы», повторив основные положения книжки. Репортер «Красного Крыма» писал, что оратор «избегая ставить точки над i, косвенно наговорил по его (Маяковского. – В.М.) адресу таких “любезностей”, многие из которых могут служить основанием для привлечения к суду за оскорбление личности». Вопрос закрыт.

Миф шестой: написал «пятнадцать поэм о Сталине».

Эти слова уже лет тридцать кочуют из текста в текст, вызывая ужас одних и восторг других. Вероятно, и те и другие представляют себе нечто подобное поэме Георгия Леонидзе «Сталин. Детство и отрочество». Произведение Шенгели называется «Сталин. Эпический цикл», хотя автор часто называл его просто «Эпический цикл». Поэм, называемых «темами», в нем не пятнадцать, а восемнадцать, плюс одна «интерлюдия», добавленная в 1944 году. Все они говорят о событиях русской и мировой истории второй половины XIX и первой половины ХХ веков, но лично Сталину посвящены всего три. Так что «Эпический цикл» точнее можно назвать «пятнадцать поэм НЕ о Сталине». Вопрос закрыт.

Миф седьмой: Шенгели написал «Эпический цикл», поддавшись «страху и слабости».

Как же надо было напугать храброго от природы Шенгели, у которого был опыт участия в большевистском подполье и жизни по чужим документам во время Гражданской войны в Крыму и Одессе, чтобы он два года писал монументальное произведение, а затем четырнадцать лет (!) добивался хотя бы его публичного обсуждения (при жизни автора были опубликованы лишь две «темы» в альманахе «Киргизстан» в 1943 году). «Эпический цикл» написан абсолютно искренне и серьезно, без грана конъюнктуры и цинизма, Шенгели не свойственных. Написан без оглядки на читателя из «рабочих и колхозников», на редактора и цензора. Вопрос закрыт.

Миф восьмой: «Избранные стихи» Шенгели изданы в 1939 году «вместо» «Эпического цикла», который был прочитан Сталиным, но не одобрен им к печати.

Этот миф восходит к неким устным рассказам вдовы поэта в позднейшей передаче, но опровергается документами. К предстоящему в 1939 году 25-летию своей литературной деятельности Шенгели загодя предложил Гослитиздату выпустить поэтический «изборник». 19 августа 1938 года редакционный совет издательства рассмотрел заявление «о включении в план на 1939 год книги стихов» Шенгели и постановил «просить Вас представить рукопись для ознакомления». Изданные десятитысячным тиражом «Избранные стихи. 1914–1939» были сданы в набор 13 апреля 1939 года, подписаны к печати 22 сентября и вышли в конце года. «Эпический цикл», согласно помете автора в рукописи, закончен 7 мая 1939 года, в 19 часов 32 минуты.

Остается вопрос: посылал ли Шенгели Сталину «Эпический цикл» в 1939 году и прочитал ли вождь его? Можно уверенно ответить: нет. Иначе зачем Шенгели в мае 1950 года, одиннадцать лет (!) спустя после завершения работы, обращался к Лаврентию Берия с просьбой прочитать поэму и «сообщить о ней И. В. Сталину – если она покажется Вам достойной того». Никакого ответа автор не получил, равно как и на все остальные обращения в «инстанции», вплоть до письма секретарю Сталина Александру Поскрёбышеву от 17 февраля 1953 года, за две недели до смерти вождя. Вопрос закрыт.

Миф девятый: поэма «Повар базилевса. Византийская повесть» (1941–1946) – сатира на Сталина.

С этим утверждением выступил Вадим Перельмутер, много сделавший для публикации произведений Шенгели и впервые напечатавший поэму в 1996 году. По его словам, «саркастические указания на Сталина (в ней. – В. М.) не разглядел бы разве что слепой». Допустим, что в поэме есть «тайнопись», и попробуем ее прочитать – напомню, текст доступен. Сосланный в Пантикапею базилевс, очарованный голосом повара Вардана, приближает его и, вернувшись на престол, забирает с собой в Константинополь, где позже гибнет от его же руки, – это Ленин. Вардан убивает наследника престола – Сталин расправился со всеми возможными «наследниками». Вардан обвиняет в убийстве базилевса его сестру августу Пульхерью, свою жену и второе лицо в империи (сам Вардан, ставший кесарем, – третье лицо), – Сталин позже обвинял Троцкого, второе лицо большевистского ареопага, во всех грехах, включая подготовку убийства Ленина. Найти сходство со Сталиным в планах и поведении Вардана, в его коварстве и самовосхвалении, несложно. Даже его отравление корреспондирует с версией об отравлении вождя, но тут Шенгели забежал вперед на целых семь лет. 

Допустимо ли такое прочтение? Существует ведь аналогичная интерпретация «Собачьего сердца» Булгакова: Преображенский = Ленин; Борменталь = Троцкий; Шарик, он же Клим Чугункин, = Сталин; Зина Бунина = Зиновьев и так далее. Допустимо, но мешает всё то, что мы знаем о характере автора. 

Если бы в годы Великой Отечественной войны или после нее Шенгели навеки предал забвению «Эпический цикл», можно было бы сделать вывод о радикальном изменении его отношения к Сталину и советской власти – и тогда «Повар базилевса» без труда прочитывается как антисталинский памфлет. Однако у нас нет оснований сомневаться в том, что серьезный и мужественный человек, каким был Шенгели, действительно считал «Эпический цикл» своим «крупнейшим и значительнейшим произведением». Академик Михаил Гаспаров, хорошо знавший и глубоко понимавший творчество Шенгели, заметил: «Едва ли не преувеличен и политический подтекст “византийской повести” “Повар базилевса”: скорее, это исполинское упражнение в трудных ритмах и редких словах».

Уверен, что дело не только в «трудных ритмах и редких словах». Памфлет или нет, «Повар базилевса» – большая художественная удача Шенгели, гордившегося поэмой, которую не мог напечатать. Вопрос закрыт.

Миф десятый: плохой переводчик-буквалист.

Этот миф распространяли многие, включая авторитетного историка перевода Ефима Эткинда. Однако его подлинные истоки выяснились только в процессе работы над биографией Шенгели. 10 февраля 1947 года он отправил генеральному секретарю Союза советских писателей Александру Фадееву личное письмо о положении дел с распределением заказов на переводы и с их изданием:

«Я лично не имею оснований жаловаться на положение вещей: книги мои выходят, отзываются о них в прессе хорошо, деньги мне платят крупные – и т. д. Поэтому, отправляя Вам это письмо, я руковожусь исключительно общественными интересами. […] Переводчик, за исключением немногих счастливцев (я – в их числе), работает по заказу, “своей” продукции у него нет. Поэтому он чрезвычайно зависит от издательских планов и от тех лиц, которые в издательствах распределяют работу. Достаточно переводчику не поладить с данным редактором или завсектором, и он годами будет сидеть без работы, – и наоборот: стоит “сдружиться” по тем или иным основаниям с данным завом, и будешь работою завален. […] Поэтому опасность “обоймы”, вообще отвратительного и глубоко антисоветского явления, особенно велика в переводческом деле. […] Я обращаю Ваше внимание на то, что рядом лиц, уже занимающих командное положение в издательствах, принимаются меры к захвату руководства секцией, что повлечет безраздельное господство в переводческом деле одной, тесно сплоченной, группы и хроническую безработицу и дисквалификацию для большинства переводчиков. […] К работе, переводной, рецензионной, редакторской, привлекаются почти исключительно одни и те же лица, привлекаются “свои”».

Гордый, талантливый и отвечавший за каждое свое слово одиночка Шенгели замахнулся на «обойму» – на сплоченную «мафию» посредственных переводчиков и редакторов, чем подписал себе приговор: его переводы старались публиковать как можно реже и не переиздавать. По инерции так продолжается по сей день. Шенгели – хороший переводчик или нет? Прочитайте его переводы и закройте вопрос сами.

Благодарю верных друзей-шенгелистов Владислава Резвого и Антона Маринина.

__
Фото к материалу на главной странице сайта: 
Г.А. Шенгели, начало 1930-х | М.С. Наппельбаум