Константин Бронзит: «Современной мультипликации нужны не новые персонажи, а новые авторы»

Режиссер Константин Бронзит – о том, как изменили технологии историю анимации, кто сегодня занимается пластилиновыми мультфильмами и рисует карандашом, почему современная мультипликация переживает кризис идей и чего ждать от полнометражного «Лунтика».

Автор многочисленных анимационных блокбастеров, от «Правдивой истории о трех поросятах» до серийной эпопеи о трех богатырях, заслуженный деятель искусств России и член Американской киноакадемии Константин Бронзит работает над полнометражной версией «Лунтика» – анимационного фильма по мотивам одноименного датского сериала. В интервью «Эгоисту» режиссер рассказал о том, какие новые персонажи появятся в «Лунтике», станет ли он вновь участвовать в борьбе за «Оскар», почему предпочитает развлечения поучениям, а также в чем следует, двигаясь по жизни, равняться на Ёжика в тумане.

Что готовит зрителю полнометражный «Лунтик»?
Константин Бронзит. Большую интересную историю.

А персонажи будут те же?
К. Б. Появятся и новые. Как минимум два из них очень отличаются от привычных героев сериала. Там будут страшные и опасные ситуации, которые персонажи преодолеют все вместе. Такой классический сюжет «через тернии к звездам».

«Все вместе» – классическая концепция еще советских мультфильмов: дружба, взаимопомощь, честность... Сегодня посыл мультиков изменился. В какую сторону?
К. Б. На мой взгляд, в правильную. Мультипликация перестала быть заложницей двух чудовищных стереотипов: что она создается только для детей и что она детей должна обучать.  Соответственно, мультфильмы стали более сложными по своему нарративу, они наполнились новыми смыслами, а стилевые визуальные решения разнообразны как никогда. И еще они отчетливо разделились на два сегмента: коммерческое кино и авторское. Если говорить о детском кино, которое никуда не делось, то здесь прежде всего важен момент прямой развлекательности. Как говорил Уолт Дисней: «Я предпочитаю развлекать публику и надеяться, что она чему-то научилась, чем поучать ее и надеяться, что она развлеклась». 

Сейчас могут появиться такие сложные работы, как «Ёжик в тумане»?
К. Б. Не вижу препятствий. Вернее, вижу одно: пока не появился автор уровня Норштейна.

А будут ли они востребованы современным зрителем?
К. Б. Еще как. «Ёжик в тумане»   –   теперь целый бренд. По-моему, он во времена Советского Союза не был настолько популярен, как сейчас. Я видел своими глазами, как нынешняя молодежь делает татуировки с Ёжиком, есть чашки, тарелки, футболки, сумки, я видел много раз аэрографию с персонажами этого мультфильма на автомобилях. Хотя совсем не факт, что все эти люди понимают смысл, заложенный в этом фильме.  Мне кажется, это один из первых советских примеров того, насколько глубоким может быть анимационное кино.

В чем для Вас смысл «Ёжика в тумане»?
К. Б. Мы привыкли идти по жизни проторенными путями: дом – работа – дом. От привычек трудно отказываться. Это удобно и, главное, дает нам чувство безопасности (конечно, мнимое). Свернуть на неведомую тропинку, причем свернуть не потому, что в этом возникает необходимость, а свернуть просто из любопытства, то есть что-то поменять в своей жизни при совершенно неизвестном конечном результате – на это способны немногие. Нужно быть тем самым Ёжиком, в котором все еще жив интерес к познаванию мира. Как говорил Набоков, человек, обошедший мир и вернувшийся в исходную точку, все равно уже видел и понимает больше, чем тот, кто находился в этой точке изначально. 

Так и этот Ёжик – в тот вечер он пришел к Медвежонку другим «человеком». И в финале фильма отчетливо видно, как Ёжик физически еще сидит рядом с Медвежонком, но мысли его уже в другом месте. Его вселенная резко расширилась, и между ним и Медвежонком образовался зазор, потому что Ёжик в своих знаниях ушел далеко вперед. 

Сумеет ли Медвежонок «догнать» Ёжика, чтобы сохранить дружбу, зависит только от Медвежонка, потому что Ёжик может ему предложить завтра шагнуть в туман вместе, но будет ли способен на это Медвежонок, мы не знаем. Если нет, Медвежонок все реже будет видеть Ёжика и не будет понимать, что произошло, а Ёжик все чаще будет пропадать в тумане, потому что ему с Медвежонком станет совсем скучно, и однажды он не придет к Медвежонку совсем.

На ваш взгляд, оправдывает ли себя подход, при котором, чтобы привлечь дополнительное внимание к релизу, озвучивать мультфильмы приглашают звезд, зачастую не обладающих нужным мастерством?
К. Б. Мое мнение и мнение коллег, с которыми я разговаривал на эту тему, таково: зрителю в момент просмотра не важно, кто озвучивает персонажа. Другое дело, что звездное имя на афише, возможно, чуть больше привлечет внимание какой-то части аудитории. Но для зрителя это точно не является прямым поводом пойти и посмотреть мультфильм. Это не работает так, как в игровом кино: «В главной роли Арнольд Шварценеггер» – и билеты проданы. В мультфильме это будет всего лишь голос Арнольда, а по экрану может бегать непонятное существо. Но, как вы понимаете, продюсеры используют все возможности привлечь публику. Мой профессиональный слух, конечно, обращает на эти вещи внимание. Я вижу: вот пригласили звезду, но это не актер, а певец с громкой фамилией, и я слышу, что как актер он не тянет! Вяло, безэмоционально, на сорок процентов от требуемой задачи. В результате сам фильм от этого только страдает. 

История мультипликации знает Дональда и Белоснежку, Симпсонов и Чебурашку. Кто может прийти им на смену и стать следующим героем века в анимации? 
К. Б. Боюсь вас разочаровать, но лично мне совершенно все равно, какими будут следующие герои. Я сосредоточен на настоящем и не заглядываю с этими вопросами в будущее. Когда есть проект, выкладываюсь на двести процентов и ничего вокруг не вижу. А вообще, герои могут быть любыми, и никто не может предсказать, какой именно персонаж в скором времени «захватит» мир. 

В целом скажу так: сегодня есть кризис идей во всем мире. Все истории рассказаны, все возможные персонажи нарисованы. Об этом говорит и определенный спад даже на студии Pixar. У них сейчас много вторички, они не гнушаются сиквелами и приквелами, то есть оригинальные идеи закончились. В большом кино, к слову, дефицит идей тоже ощущается. Но дело даже не в новых идеях или в новых персонажах. Сегодня выстрелить может свежий, оригинальный взгляд на избитый сюжет. А для этого нужны не новые персонажи, а новые авторы, обладающие этим свежим взглядом.

Кто-нибудь делает сейчас кукольные или пластилиновые мультфильмы?
К. Б. Их очень мало. Ведь для этого нужно вернуться к старым ручным технологиям. Это долго и трудоемко. Но все-таки раз в год на каком-нибудь фестивале непременно можно увидеть кукольное или пластилиновое кино. Но и карандашами на бумаге кто-то честно рисует по-прежнему. Это не носит массовый характер, но авторы, которые хотят чувствовать руками материал и фактуру, с удовольствием это делают.

Вы будете снова претендовать на «Оскар»?
К. Б. «Оскар» в категории короткометражного кино – это лотерея. Тратить жизнь с целью выиграть в лотерею не очень продуктивно. «Оскар» не может быть самоцелью, у тебя просто ничего не получится. У меня азарт включается при попытке сделать хороший фильм. Вот это и есть самая сложная, непосильная, но самая интересная задача. Чтобы мои учителя и коллеги, чье мнение мне небезразлично, сказали: «Молодец, ты сделал классный фильм». А дальше у него будет фестивальная судьба, на которую сам автор повлиять уже не может, – только наблюдать со стороны.

У вас есть кумиры? Чьим последователем вы себя считаете и есть ли те, кто считает себя вашими последователями?
К. Б. Я не люблю слово «кумир». Есть режиссеры, которыми я восхищаюсь. Конечно, Юрий Норштейн на первом месте, и Хаяо Миядзаки в их числе. Тут еще можно привести с десяток имен, но у меня нет ощущения, что я являюсь чьим-то последователем. Мне кажется, вобрав в себя что-то ценное от многих мастеров, я нашел свой собственный путь. А про своих последователей я вообще ничего не слышал. Думаю, что таких нет. Но это и хорошо, ибо каждый должен идти своей дорогой. Искусство прекрасно своим разнообразием.