Олег Гонозов: «Человек должен оставаться человеком»
С замечательным ярославским поэтом и писателем Олегом Гонозовым и его супругой – прекрасной поэтессой и литературоведом Ларисой Желенис мне посчастливилось познакомиться на волжском берегу возле Мышкинской паромной переправы. В ожидании автобуса до Ярославля мы разговорились на разные темы, в результате чего я подарил Олегу и Ларисе номер «ЭГОИСТА», а Олег Сергеевич любезно презентовал мне книгу своих рассказов «Смерть в Хургаде». Еще в автобусе я прочел два рассказа и понял, что имею дело с большим настоящим писателем, а Олег Гонозов любезно согласился ответить на вопросы «ЭГОИСТА».
Олег, вероятно, на сегодняшний день вы один из самых именитых писателей Ярославской губернии?
Олег Гонозов. Это вы, конечно, шутите насчет «именитости», ибо у нас в области даже сами пишущие порой не знают о существовании коллег. Бывает, что встретятся такие инженеры человеческих душ на литературном мероприятии и смотрят друг на друга, как коза на новые ворота. Молодежь знает лишь тех, с кем общается, а на старшее поколение порой смотрит, как на выживших динозавров. Хотя, что удивляться, если даже убеленные сединами писатели из одного региона никогда не слышали о коллегах, живущих в соседней области. Знакомство обычно происходит на литературных фестивалях, где идет разбор текстов, обмен книгами и душевные застольные разговоры.
Но у вас есть много изданных книг и живой читатель, вы востребованы.
О. Г. Откровенно говоря, я не поверил, когда в 2013 году мне пришло приглашение принять участие в Российском литературном собрании в Москве, подписанное потомками Достоевского, Лермонтова, Пушкина, Пастернака, Шолохова. Я удивился: откуда им знать о моем существовании? Тогда только что закрылась областная ежедневная газета «Золотое кольцо», где я работал редактором отдела новостей, и все сотрудники оказались безработными. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: 21 ноября я оказался в числе 500 участников литературного собрания, прошедшего в Российском университете дружбы народов. На секционных заседаниях обсуждались проблемы современной российской поэзии, прозы, драматургии, сохранения литературного наследия. На пленарном заседании перед писателями выступил и ответил на вопросы из зала президент России Владимир Путин. Он отметил тогда, что «главная и общая тревога – это сегодняшнее падение интереса к книге, особенно среди молодежи. Наша страна, некогда самая читающая в мире, уже не может претендовать на это почетное звание», и эту ситуацию нужно исправлять.
Прошло десять с лишним лет, но так и непонятно, как исправлять ситуацию, если книжные магазины заполонили книги авторов, как мыльные пузыри, раздутых коммерческими издательствами? У писателей из провинции как не было, так и нет выхода к широкому читателю. В электронном каталоге Российской государственной библиотеки упоминаются четырнадцать моих книг, а в соседних с Ярославской областью регионах о них ни слуху ни духу. Только благодаря личной инициативе удается передавать книги в библиотеки Москвы или Мышкина, Калининграда или Минска, отправлять на Донбасс или в США. Но везде их читают с интересом. Вот и вы, Вячеслав, прочитав рассказ «Мастер некролога» в книге «Смерть в Хургаде», решились на это интервью.
Как вы оцениваете необходимость современных писательских союзов? Не напоминают ли они богадельни?
О. Г. В советское время большинство начинающих авторов мечтало пополнить Союз писателей СССР, что открывало возможность творческого роста и благополучия. На гонорар от вышедшей в столице книги писатель мог приобрести легковой автомобиль. Сегодня же большинство провинциальных авторов из писательских союзов зарабатывают на жизнь как угодно, но только не писательским трудом. Книги пишут после работы, издают за свой счет, на средства спонсоров или в лучшем случае при финансовой поддержке Министерства культуры РФ. А в писательских организациях состоят, чтобы обрести творческих единомышленников и не пропасть поодиночке.
Кстати, хотелось бы поговорить как раз о провинциальной литературе и о литературной провинции. Кем вы себя ощущаете по большей части – поэтом и писателем русским, ярославским, гражданином мира?
О. Г. Мои стихи впервые опубликовали полвека назад в районной газете «Путь к коммунизму». В 1978 году большая подборка стихов вышла в общероссийской газете «Гудок», печатавшейся тиражом 700 тысяч экземпляров, после чего я поверил в свои силы и решил связать жизнь с литературным творчеством. Писал стихи и рассказы, которые кроме местных газет печатали в коллективных сборниках Верхне-Волжского книжного издательства.
Летом 1979 года поступал в Литературный институт имени Горького, но не добрал проходного балла и в конечном счете окончил Московский государственный институт культуры по специальности «режиссер клубных массовых представлений». Работал художественным руководителем городского парка культуры и отдыха, методистом художественного отдела Дворца пионеров и школьников, тридцать лет трудился в СМИ, где прошел путь от корреспондента до заместителя главного редактора газеты. В 1997 году был принят в Союз российских писателей и с тех пор ощущаю себя русским писателем.
В 1991 году вышел ваш первый сборник рассказов «Судьбы на ветру». Случайно или нет, что это совпало с так называемой перестройкой в стране?
О. Г. Перестройка способствовала активизации творчества: во-первых, ушла в прошлое цензура, во-вторых, открылись новые возможности писать и публиковать то, что хочется. Книжка «Судьбы на ветру», вышедшая тиражом 5000 экземпляров, разошлась в течение года, заявки на нее поступали в магазин «Книга почтой» со всех регионов страны.
Кого вы считаете своими учителями в литературе?
О. Г. Мне часто задавали этот вопрос, и я всегда называл Фёдора Михайловича Достоевского. Потом заинтересовался творчеством нашего современника Владимира Семёновича Маканина, нашел в справочнике Союза писателей СССР его московский адрес и в январе 1986 года нагрянул к нему с отпечатанными на пишущей машинке рассказами. Дверь открыл спортивного вида мужчина – Маканину было 49 лет. Мы разговорились, писатель показал книги, только что вышедшие в ФРГ, а я, оставив свои рассказы, попросил у него автограф. Владимир Семёнович написал на книге «Место под солнцем»: «Гонозову Олегу с уважением и ожиданием книги».
Из ярославских писателей мне близок по духу Герберт Васильевич Кемоклидзе, сумевший в своем творчестве соединить юмор и серьезные вещи, короткие рассказы и романы. Мы с ним вместе работали в газете «Золотое кольцо», летали на отдых в Грецию. Герберт Васильевич написал предисловие к моему сборнику рассказов «На изломе».
Как известно, каждый писатель пишет на основе своих жизненных впечатлений, но при этом никуда не деться от художественного вымысла. Каково соотношение этих двух составляющих в ваших рассказах?
О. Г. Я пишу рассказы, чтобы поделиться собственными впечатлениями и переживаниями, которые порой домысливаю, придавая им особый накал. Мне есть о чем рассказать. Чтобы посмотреть страну, в молодости я работал проводником фирменного поезда № 2 «Россия» Москва – Владивосток. Семь дней туда, семь – обратно, море впечатлений и приключений, потому что, как тогда говорили, где кончается порядок, там начинается железная дорога. Потом трудился инструктором горкома ВЛКСМ – и знаю комсомольскую работу изнутри, а не понаслышке. Свыше тридцати лет, на рубеже веков, в перестройку, отдал газетной работе, освещал местные скандалы, занимался журналистскими расследованиями, писал фельетоны. Последние пять лет был помощником депутата Ярославской областной думы, встречался с избирателями, освещал митинги, выборы.
Как только открылся «железный занавес», старался как можно больше путешествовать. Еще Иван Бунин писал, что человека делают счастливым три вещи: любовь, интересная работа и возможность путешествовать. Мне удалось побывать во многих странах Европы, Азии, Африки, причем не только на экскурсиях, скажем, в Ангкор, Стоунхендж или в парк скульптур Вигеланда, а самостоятельно. Так в 2002 году вдвоем с настоятелем Свято-Николаевского прихода РПЦ в Бангкоке игуменом Олегом Черепаниным я посетил Центральный иммиграционный изолятор Таиланда, поговорил с русскоязычными обитателями тайской тюрьмы.
В 1996 году во время поездки в Польшу с ярославскими предпринимательницами, у которых из гостиницы украли товар, ходил разбираться в прокуратуру Варшавы. Отдыхая на Гоа, узнал историю ограбленных ночью туристок, оставшихся без обратных билетов и загранпаспортов. Что-то потом легло в рассказы, которые я стараюсь наполнять жизненными подробностями, чтобы читатель не сомневался, что именно так всё и происходило. Иначе он просто закроет книжку. По возможности наполняю тексты деталями, которые со временем исчезают. Например, в одном рассказе герой занимается перепродажей ваучеров – сейчас уже не все помнят, что это такое, а в рассказе о выборах у меня фигурирует графа «против всех», которую из избирательных бюллетеней уже давно убрали.
«Острота некоторых коллизий, драматизм житейских поворотов, изображенных Гонозовым, и волнуют, и шокируют подчас, и наводят на размышления о мире, в котором мы живем», – отмечал литературный критик Евгений Ермолин. Как правило, герои ваших произведений – люди трудной судьбы, вы как бы показываете оборотную сторону жизни. Чем это вас привлекает?
О. Г. Наверное, я не видел слишком счастливых людей. Жизнь складывалась так, что я часто оказывался в среде обиженных, оскорбленных и протестовал против такого положения, показывая в своих рассказах, что и у этих людей есть своя правда, и они имеют право радоваться жизни наравне со всеми.
Для чего живет человек? Многие мои герои размышляют об этом. Обычная человеческая жизнь в масштабах страны, мира ничего не стоит. Но пока мы живы, должны стремиться, чтобы человек оставался человеком. Именно эту тему я стараюсь осмысливать и развивать в своем творчестве.
В каком состоянии, на ваш взгляд, находится современная русская литература и, в частности, ярославская? Есть ли кому писать и для кого?
О. Г. Русская литература продолжает развиваться в своих лучших традициях. Появляются новые писательские имена, новые произведения, которые хочется обязательно посмотреть, а если они созвучны, то и прочитать, порадоваться выходу хороших книг. В Ярославской области тоже живет немало интересных поэтов и прозаиков, которые подчас не хуже тех, что публикуются в столичных изданиях, но они не раскручены, неизвестны.
Наша сегодняшняя беда, что благодаря доступности публикаций в интернете все вдруг и сразу захотели стать писателями и поэтами. Раньше среди начинающих авторов происходил естественный отбор посредством публикаций в районной прессе, региональной, коллективных сборниках, столичных журналах – и только потом автор мог увидеть свою книгу напечатанной, в чем ему помогали сначала рецензенты, затем художественный редактор, корректор. А теперь, если есть деньги, можно издать все что угодно.
Как вы относитесь к употреблению мата в литературных произведениях (у Довлатова, Лимонова, Пелевина и других) и почему вы не пользуетесь этой яркой краской?
О. Г. В разное время мне доводилось читать произведения не только Довлатова, Лимонова и Пелевина, а Юза Алешковского, Натальи Медведевой, Баяна Ширянова, Владимира Сорокина, Михаила Елизарова, Кирилла Рябова и других писателей, использующих нецензурные слова. Тут всё зависит от таланта автора, а не от этой, как вы говорите, яркой краски. Но если этого требует сюжет, особенно речь персонажа, то почему бы не воспользоваться ненормативной лексикой из Толкового словаря живого великорусского языка Владимира Даля. Хотя в своих последних книгах я старюсь этого избегать.
Я прочел в вашей биографии, что многие ваши произведения переведены на языки финноязычных народов России. С чем это связано?
О. Г. Дело в том, что более тринадцати лет я редактировал в областной газете еженедельную сатирическую полосу «Околесица», наполняя ее своими юморесками и фельетонами. Большинство рассказов потом вошло в книги «Не только юмор», «Из Кошанска – в Москву», «Озабоченная Россия». Вначале 2000-х в стране выходило около полусотни юмористических журналов и газет, где можно было публиковаться, в том числе издающихся на татарском, марийском, башкирском и Коми языках. Это журналы «Чаян», «Пачемыш», «Хэнек», «Чушканзи», где меня иногда печатали. А вот за границей мне довелось публиковаться лишь в русскоязычных изданиях США, Израиля, Канады и Германии.
Зависть, на мой взгляд, высшая оценка чужого творчества. Есть ли какие-то авторы или произведения, которые у вас вызывают подобного рода эмоции?
О. Г. Читая произведения Юрия Трифонова, Виктора Астафьева, Юрия Казакова, Анатолия Рыбакова, Владимира Маканина, Сергея Довлатова, Юрия Полякова, я обычно восхищаюсь их талантом. Меня радует, что в домашней библиотеке есть книги этих авторов и в любой момент я могу их открыть и читать так же, как Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Чехова и Бунина. На мой взгляд, это большое человеческое счастье!
Я очень люблю бывать в прекрасном городе Ярославле, мои предки происходят с Ярославщины – из Мышкина и из соседней Костромы. Но лично мне очень не хватает в Ярославле памятника моему любимому поэту Михаилу Кузмину, который провел здесь детские годы и впоследствии написал: «За то, что вырос в Ярославле, свою судьбу благословлю!» Кроме того, существует проект памятника Райнеру Марии Рильке, который, побывав в Ярославле в 1900 году, произнес свою знаменитую фразу о том, что «Россия граничит с Самим Господом Богом». А вы что думаете о памятниках деятелям культуры в Ярославле?
О. Г. В Ярославле, как известно, несколько памятников писателям. Прежде всего, это памятник Николаю Алексеевичу Некрасову, установленный на Волжской набережной в 1958 году. Ежегодно в первую субботу июля возле памятника проходит открытие Всероссийских Некрасовских праздников поэзии, которые продолжаются на территории музея-заповедника Некрасова в Карабихе. Это памятники Леониду Николаевичу Трефолеву, что стоит на пересечении улицы Трефолева с улицей Андропова, и белорусскому поэту Максиму Богдановичу возле здания ЯрГУ на Красной площади. Во дворе школы № 43 на Большой Октябрьской улице находится памятник Александру Сергеевичу Пушкину, представляющий собой сидящую фигуру поэта, возле которого 6 июня, в день рождения Пушкина, ярославские поэты читают стихи.
Надо сказать, что в последние годы центр Ярославля заполонили памятники медведям и фигурки бронзовых «медведиков», олицетворяющих представителей разных профессий. Мода на установку всевозможных мини-фигурок буквально захватила всю Россию: в Костроме устанавливают зайцев, в Вышнем Волочке – волчат, в Пскове – барсиков и так далее. Думаю, что в таком случае Ярославлю не помешали бы памятники Михаилу Кузмину и Райнеру Рильке, который, к слову, перевел на немецкий язык знаменитое «Слово о полку Игореве».
