Петр Перцов: равновеликий собеседник
Доктор политических наук, доктор философии (Ph.D.), кандидат исторических наук, профессор университета Такусёку (Токио), ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН (Москва), член-учредитель Национального союза библиофилов (Россия)
19 мая 1947 г. в Москве тихо умер пожилой литератор Петр Петрович Перцов (1868–1947). Он был членом Союза советских писателей, но «Литературная газета» не сочла нужным публиковать некролог «старейшего из русских литературных и художественных критиков», хотя он был подписан видными историками литературы и искусства. Забвение было долгим, хотя и неполным – фамилия Перцова упоминалась в примечаниях к текстам классиков. Переиздание в 2002 г. его «Литературных воспоминаний. 1890–1902» (1933) обновило интерес к фигуре автора, но не вывело его из «третьего ряда». Только публикация в 2023 г. фундаментального тома его переписки с Валерием Брюсовым и двух больших томов переписки с Василием Розановым впервые представили Перцова в подлинном масштабе – как равновеликого собеседника великих.
Петр Петрович Перцов родился 16 июня (4-го по старому стилю) 1868г. в Казани в старинной дворянской семье. Семья была не только образованной – дядя нашего героя Эраст Перцов дружил с Пушкиным и Баратынским, – но и состоятельной. Это позволяло Петру Петровичу до октябрьского переворота 1917 г. не служить и особо не зависеть от литературных заработков. В 1887 г. он окончил с серебряной медалью Вторую казанскую гимназию и поступил на юридический факультет Казанского университета – в один год с его самым знаменитым выпускником Владимиром Ульяновым. В отличие от Ульянова Перцов в запрещенных студенческих сходках участия не принимал, занимался исправно и в 1892 г. окончил университет с дипломом первой степени – то, что позднее называлось «красный диплом». По всем предметам, кроме гражданского права, он получил оценку «весьма удовлетворительно», то есть отлично.
Однако работать по специальности Петр Петрович не собирался – его увлекла другая стезя. Весной 1890 г. он начал посылать корреспонденции из Казани в столичные газеты «Неделя» и «Новости». Днем своего «литературного рождения» Перцов позднее назвал 10 апреля 1890 г., но это, как указал историк литературы Александр Лавров, дата отправки в газеты статей, которые были приняты к печати. Первая публикация – еще анонимная: «Из Казани нам пишут…» – состоялась 17 апреля и была посвящена прощальной лекции профессора римского права Казанского университета Н. А. Кремлева, оставлявшего кафедру.
«Как, почему люди “вдруг” начинают писать, как становятся писателями? Я не знаю, как это бывает у других, – вспоминал Перцов. – У меня же “это” началось просто: помню, ходил по комнате и без всякого “заранее обдуманного намерения” сел за письменный стол и написал две корреспонденции на местные темы (дело было в Казани). Послал в петербургские газеты […] Обе статьи были напечатаны. Так и “пошло”… […] Сотая, двухсотая статья пишутся уже по инерции, по должности “писателя”. Но почему была написана первая? Потому что написалось».
Образованный, трудолюбивый, склонный к кабинетной работе – одной из причин была начинавшаяся глухота – Перцов постепенно занял заметное место в казанской журналистике. В столице его корреспонденции, статьи и стихи тоже печатали, но в основном под инициалами – право на полную подпись требовалось заслужить. По моде времени Петр Петрович, оставаясь в рамках закона, придерживался радикальных народнических убеждений. Его оценил вынужденно пребывавший в Казани старый народоволец Александр Иванчин-Писарев. Добившись разрешения жить в столице, Иванчин-Писарев в сентябре 1892 г. переехал в Петербург и вместе с Николаем Михайловским возглавил обновленную редакцию народнического журнала «Русское богатство». Перцова он взял с собой, поручив ему отдел рецензий и изредка доверяя литературную критику.
В народничестве молодой литератор вскоре разуверился. Эти годы Петр Петрович подробно и не без юмора описал в первых главах своих «Литературных воспоминаний», хотя, по совести, это наименее интересный период его работы в литературе. Воспоминания Перцова, выпущенные знаменитым издательством Academia в 1933 г., долгие годы оставались его главной книгой, по которой судили об авторе. В 2002 г. они с дополнением других мемуарных очерков были переизданы под редакцией и с подробными примечаниями Александра Лаврова – отсылаю любознательных читателей к этой книге. Занятная деталь: в аннотации ко второму изданию сказано, что первое «опубликовано очень небольшим тиражом». Действительно, тираж в 2300 экземпляров ограничил распространение этой несоветской книги, снабженной «установочным» предисловием Бориса Поршнева, и сделал ее одним из самых вожделенных для книжников «academ'овских» изданий. Второе издание вышло внушительным для нашего времени тиражом… в 2000 экземпляров.
Перцов общался не только со всеми деятелями народнического лагеря, но с широким кругом петербургских литераторов и даже с живыми классиками – Львом Толстым, Аполлоном Майковым, Яковом Полонским (с Афанасием Фетом только переписывался). Его уход от народников был обусловлен не только политическими, но и поэтическими причинами. Как поэт Перцов не состоялся, что и сам понимал: подготовил несколько вариантов книги стихов, но так и не выпустил ее. Не принимая «идейную» поэзию Некрасова и Надсона, а главное – их бесчисленных и бездарных эпигонов, Петр Петрович был привержен классическим образцам русской лирики и заинтересовался «новыми течениями», которые представляли Николай Минский, Дмитрий Мережковский и его экстравагантная жена Зинаида Гиппиус.
Следствием этого увлечения стал составленный Петром Петровичем и его двоюродным братом Владимиром Перцовым, у которого он впоследствии «уведет» жену, сборник «Молодая поэзия. Сборник избранных стихотворений молодых русских поэтов», вышедший в свет 15 февраля 1895 г. Книга стала событием, подлинный масштаб которого был осознан не сразу. Радикальные новаторы уже заявили о себе московскими сборниками «Русские символисты», которые под именем В. А. Маслова издавал молодой Валерий Брюсов. В сборнике Перцова, призванном отразить весь «ассортимент» молодой поэзии, «декаденты» представлены Бальмонтом, Брюсовым, Мережковским (Гиппиус отказалась), Минским. Это первое выдающееся деяние Перцова в литературе и один из интереснейших сюжетов его мемуаров.
На иллюстрации выше :
Первый выпуск сборника «Русские символисты» (1894) под редакцией Валерия Брюсова (слева). Сборник «Молодая поэзия» (1895) под редакцией Петра Перцова с дарственной надписью критику Ипполиту Василевскому-Букве (в центре). Оттиск мемуарного очерка Петра Перцова «Русская поэзия 30 лет назад» (1926) с дарственной надписью писателю Сергею Дурылину (справа)
Подготовка «Молодой поэзии» принесла Перцову еще одно литературное знакомство, которому он поначалу, возможно, не придал особого значения. Желая перепечатать из второго выпуска «Русских символистов» стихотворение «Мечты о померкшем, мечты о былом…», подписанное криптонимом «М.», Петр Петрович написал Брюсову, поскольку именно к нему издатель «Маслов» просил адресоваться по делам альманаха. Валерий Яковлевич едва не запутался в собственных масках, ибо выбранное Перцовым стихотворение тоже принадлежало ему. Так началась переписка, продолжавшаяся 17 лет, и тридцать лет литературного знакомства, до самой смерти Брюсова.
Понимая величие своего корреспондента и его роль в литературе, Петр Петрович начал публиковать письма Брюсова сразу после его смерти 9 октября 1924 г. – в четвертом номере журнала «Русский современник» за 1924 г., вышедшем в январе следующего года. Письма 1894–1896 гг., периода интенсивного эпистолярного общения, Перцов выпустил отдельной книжкой в 1927 г. Разрозненные по времени публикации продолжались почти век и увенчались изданным в 2023 г. фундаментальным томом серии «Литературное наследство» «Валерий Брюсов и Петр Перцов. Переписка 1894–1911 гг.», который подготовил академик Александр Лавров. Письма Брюсова в основном были известны историкам и любителям литературы, но книга стала открытием. Это открытие – впервые опубликованные письма Перцова, который в диалоге с великим поэтом выступает не как обычный редактор или литературный критик, но как равновеликий собеседник. Справедливости ради отмечу, что Лавров назвал Перцова «равнозначащим, соизмеримым с ними собеседником» Брюсова и Мережковских еще в 2002 г., но тогда читателю приходилось верить на слово. Письма Перцова к Мережковским не сохранились. Письма к Брюсову напечатаны только сейчас.
Перцов был старше Брюсова на пять с половиной лет и раньше вступил на литературную стезю, но нигде в письмах это не ощущается. Письма первых лет – самые интересные. Знакомые друг с другом пока лишь заочно молодые литераторы, как старые приятели, откровенно и непосредственно обсуждают русскую поэзию и литературные новинки, давая им яркие и запоминающиеся оценки. Выписок хватило бы на целый очерк, так что воздержусь от цитат. Отмечу главное: это диалог равноправных собеседников, у которых есть общие интересы и которым интересно друг с другом. Перцов, не стесняясь, критикует стихи нового знакомого. Это критика строгая, но конструктивная и дружеская – в отличие от глумления и пошлых острот, которыми встретили дебют Брюсова журнальные и газетные обозреватели.
В силу литературных и житейских обстоятельств переписка то активизировалась, то почти замирала. Ее «пики» приходятся на время сотрудничества Брюсова в журнале «Новый путь» (1903–1904), редактором которого был Перцов, на годы русско-японской войны и революционной смуты. Здравомыслящий консерватор, националист и монархист, презиравший «ныне неблагополучно царствующего» Николая II за слабость и политические ошибки, Петр Петрович не раз выговаривал корреспонденту то за кратковременный шовинистический порыв, когда Брюсов в запале предлагал «бомбардировать Токио», то за его столь же кратковременные революционные увлечения осени 1905 г. Не лишая читателя удовольствия – именно удовольствия – оценить этот страстный диалог в полном объеме, приведу лишь одну цитату из Перцова: «Вас же мне особенно жаль отдавать “либералам”– даже с чисто-художественной точки зрения: ибо Ваши “патриотические” стихи всегда лучше “возмутительных”. […] Это вне всякого сомнения, что Вы останетесь политическим поэтом новой России (помимо других Ваших чинов), как Тютчев, Майков, Хомяков и прочие постарше – были поэтами старой. Смотрите же, пишите так, как нужно писать такому поэту».
Другим столь же значимым открытием для нас стала изданная в 2023 г. двухтомная публикация переписки Перцова с Василием Розановым, которую подготовили филологи Елена Гончарова и Ольга Фетисенко из Пушкинского Дома. В ней много подробных и порой нудных разговоров о текущих издательских и газетных делах: Перцов издавал книги Розанова и вместе с ним печатался в газете «Новое время». Эти письма тоже отличает тон дружелюбия, взаимного интереса и уважения (не считая нелепой ссоры весной 1910 г. из-за принятых и непринятых статей) – и разговора на равных, хотя Розанов на 12 лет старше Перцова. Если переписка с Брюсовым почти никогда не выходила за пределы литературы, то Розанов, верный своей манере, с Перцовым «интимничал» и даже написал ему пространное послание о пользе… онанизма.
Сдержанный Петр Петрович «интимничанью» не предавался, но писал Розанову куда раскованнее, чем Брюсову, и осторожно посвятил его в перипетии своей личной жизни – роман с женой двоюродного брата. Как и Брюсову, он в декабре 1904 г. выговаривал Розанову: «Впрочем, Вы ведь нынче обратились в либерала. […] И не стыдно Вам будет на том свете Константину Леонтьеву в глаза посмотреть? А покойник еще так на Вас надеялся. Впрочем, и то сказать: секрет твердости характера он, кажется, унес с собой в могилу». Собеседники делились друг с другом философскими исканиями и размышлениями: Розанов пространно писал об иудаизме и «вопросах пола», Перцов – о попытках создать оригинальную философскую систему (и то и другое оставим знатокам).
В письмах Розанова находим, пожалуй, самые точные определения Перцова как литератора и журналиста: «Если бы Вы так писали статьи свои, Вы были бы известным “я”, с надеждой на огромное “я”. […] Литература Ваша гораздо слабее их – тусклее». «Изборник» литературной критики и политической публицистики Перцова пригодится специалистам, но вряд ли найдет широкого читателя, как и его работы по истории искусства и музейному делу. Письма Петра Петровича наряду с мемуарами – «самое интересное» из написанного им. Так он сам оценил свои послания к Розанову. Послания к Брюсову – того же качества. Если верить Илье Эренбургу, Исаак Бабель говорил: «Самое интересное, что я читал, – это чужие письма». Подлинный масштаб личности и таланта Петра Перцова стало возможным оценить только по письмам, в которых он выступает равновеликим собеседником таких людей, как Валерий Брюсов и Василий Розанов. А ведь далеко не все его эпистолярное наследие опубликовано…