Василий Чигинский: «Мы делаем сериал о неизвестных страницах русской истории»

Замечательный санкт-петербургский кинорежиссер Василий Чигинский снимает сейчас по заказу «Первого канала» сериал о последних годах жизни последнего российского императора и его окружения «Романовы: Преданность и предательство» – и это на фоне напряженных споров в обществе о возможности и необходимости возрождения православной монархии в нашей стране. Из разговора режиссера с «ЭГОИСТОМ» выяснилось, что эту работу он получил совсем не случайно…

В этой истории почти все – святые…

В этой истории почти все – святые…
Василий Чигинский, режиссер сериала «Романовы: Преданность и преда-тельство» | фото Николай Кравец

Василий Валерьевич, большинство российских зрителей знает и любит вас по блокбастерам «Первый после Бога» и «Зеркальные войны», многие – по фильмам «Атака мертвецов: Осовецъ», «Лев Яшин. Вратарь моей мечты» и по «Герою 115». Расскажите, пожалуйста, а как вы попали в проект «Романовы: Преданность и предательство»? 

Василий Чигинский. Практически чудом. Но, думаю, что не случайно. И по-этому я считаю, что это определенного рода вызов. Потому что к теме Романовых просто так не подойдешь – тут как минимум надо все делать, крепко помолясь, ведь в нашем фильме практически все – святые…

Дмитрий Дюжев в роли Григория Распутина, сериал «Романовы: Преданность и предательство» | фото Семён Конев

А как вы считаете, почему к лику святых не причислен Григорий Ефи-мович Распутин? Ведь канонизированные Московским Патриархатом император и императрица считали его своим духовником, почитали его в духовном смысле выше себя. 

В. Ч. Дело в том, что к фигуре Распутина отношение, скажем так, неоднозначное не только в светском обществе, но и в церкви. Например, если ты хочешь снимать в храме фильм про Романовых, про Николая Второго, тебе категорического «нет» не скажут. А если ты скажешь, как это было у меня, что я хочу снять отпевание Распутина, которое, кстати, происходило у нас здесь в Питере, в Чесменском соборе, то говорят: вы что, нет, мы не пустим! Поэтому сцену отпевания Григория Ефимовича мы будем снимать на «Мосфильме»: там существует небольшая декорация храма. А с Николаем и императрицей – практически никаких вопросов: пожалуйста, снимайте!

Мы даже построили дом Распутина, но не в селе Покровском, а в парке «Тобол». Несколько сцен как раз вокруг распутинского дома у нас будут сниматься. Сначала покушение Хионии Гусевой, которое произошло незадолго до начала Первой мировой войны в 1914 году. Затем там же будет сцена, когда Николая II и Александру Фёдоровну уже везут из Тобольска и они видят дом Распутина.  Рядом постараемся организовать и декорации Текутьевской больницы, где он лежал раненный. Кстати, убийство Франца Фердинанда произошло 28 июня 1914-го, а покушение на Распутина было совершено спустя две недели – 12 июля (29 июня по старому стилю), и на это тоже почему-то не хотят обращать внимания или сознательно замалчивают.

Что же касается личности самого Распутина, по поводу его святости: если вопросы у некоторых вызывает даже канонизация Иоанна Кронштадтского, то о чем мы можем говорить? Тюменский писатель Сергей Козлов, написавший сценарий 12-ти серий фильма, а потом сделавший из них отдельный роман – мы, конечно, переписали там очень много информации, выстроили все кинематографически, дописали новые сцены, сократили отдельные линии, сербскую часть сценария, но основа именно его, – так вот он на большинство своих книг получал официальное благословение. А эта книга – «Романовы: преданность и предательство» – такого благословения не получила. Мы стали узнавать, почему, по какой причине. Говорят: а у вас там сцена, где есть двойник Распутина, который гуляет в ресторане, и это каким-то образом обеляет Распутина в глазах читателей. Из-за подробной линии Распутина в романе книга не получила гриф РПЦ.

Но отпевание Распутина – исторический факт, как и созданный кем-то его двойник, гулявший по ресторанам Питера, пока тот лежал в Текутьевской больнице в Тюмени после попытки его убийства Хионией. Как и факт того, что к убийству Распутина причастна английская разведка, которая целенаправленно убирала по Европе ряд людей, выступавших против войны.

«Романовы: Преданность и предательство». Виталий Кищенко в роли Николая II и Ксения Кутепова в роли Александры Федоровны | фото Семён Конев

Все это говорит о существовании антираспутинского лобби внутри РПЦ МП. Однако в церкви есть и сторонники Григория Ефимовича. К таковым, среди прочих, причислял себя псковский старец-отшельник с Талабских островов Николай Гурьянов.

В. Ч. Наш фильм как раз об этом: когда все люди в России разошлись во мнениях, тогда и наступила большая беда. И мы, конечно, не стремимся в нашем кино выискивать какие-то жареные факты. Наша история о том, что наша сила в некоем единстве, и нам без этого духовного центра силы жить невозможно. 

На самом деле я был поражен, когда осознал, что государь Николай Второй – это была как бы последняя карточка в карточном домике, которую выдернули, и все моментально рассыпалось. Потому что даже тот самый генерал Алексеев, который его предал, отвернулся от него, он сам же через три дня уже писал: какой ужас мы сотворили! И он уже пытался, что называется, что-то переиграть, провернуть фарш назад, но всего лишь через три дня это оказалось уже невозможным.

Чтобы закончить тему с Распутиным и больше к ней не возвращаться, напомню, что перед тем, как выдернуть карточку с императором, сначала выдернули карточку с Распутиным – и тем самым кто-то умышленно, а кто-то неосознанно – облегчили работу по уничтожению Российской Империи. 

В. Ч. У нас фильм даже открывается сценой с Распутиным. Никто не отрицает, что он был одаренным человеком и реальным целителем. Естественно, такой дар просто так никому не дается. Но самое главное для нас то, что мы хотим совершенно опровергнуть то предубеждение, что Николай действовал по запискам Распутина, что, на мой взгляд, является полным бредом. Он принимал решения совершенно самостоятельные. Телеграммы и письма Распутина, безусловно, существуют, но это совершенно не означает, что государь выполнял все пожелания Григория Ефимовича.

Да кто же будет спорить с очевидностью? Существует, например, телеграмма от июля 1914 года, где Распутин из Тюмени, раненный сумасшедшей – а может быть, и подосланной – девицей Хионией, о которой вы уже упоминали, призывает государя не вступать в войну. Николай не послушался, что полностью подтверждает ваши слова. Только вот, может, зря не послушался…

В. Ч. На самом деле интересно то, что даже Распутин после начала войны перестал уговаривать Николая ее каким-либо образом завершить. На мой взгляд, Распутин был фигурой, которую, конечно, разыгрывали – безусловно, разыгрывали в темную, на него влияли. Сам он, на мой взгляд, был чистый человек, довольно открытый. Я таким его и делаю, я актеру ставлю такие задачи. Распутин – человек, получивший огромный природный дар, он потерялся в каменных джунглях императорской столицы. Он был как куст, вырванный из земли: здесь, на этой каменной почве, ему было не за что зацепиться корнями. И его все использовали, кто только мог.

Я могу привести еще один пример человека из народа, который оказался рядом с императорской семьей, – Сергей Есенин. Тоже крестьянский сын, невероятно талантливый, можно сказать, гениальный русский поэт, но вел себя очень по-разному, и, наверное, по итогам в моральном смысле – однажды обласканный императорской семьей, – оказался для нее предателем. Ну и смерть принял соответствующую… 

В. Ч. Я хочу сказать, что наша задача – это не развешивать ярлыки и не клеймить кого-то. Достаточно просто рассказать о том, что было, и поднять те факты, которые сейчас малоизвестны. Например, у нас есть великий князь Михаил Александрович, про которого вообще очень мало рассказано в исторической литературе той эпохи. Его история любви с Натальей Брасовой – ее же считают чуть ли не женщиной легкого поведения. А на самом-то деле там все было не так просто. Я случайно прочел книгу «Икона Великого князя», где совершенно другой взгляд современников на эту историю. Это очень интересно. Я постоянно замечаю, постоянно вижу, что в нашу историю внесено столько всякого мусора, нанесен какой-то мутный слой недостоверной информации. Но если ты начинаешь все это дело раскапывать и сметать мусор, ты где-то иногда до чего-то докапываешься. Наша задача – рассказать о неизвестных, может быть, для многих страницах нашей истории. Хотя бы небольшого ее эпизода.

Сцена из сериала «Романовы: Преданность и предательство». Царский конвой под стенами Тобольского кремля | фото Семён Конев

В связи с этим у меня вопрос. Есть такой документ, который, по мнению некоторых людей, в той или иной мере дискредитирует личность Николая II, – его «дневник». Кто-то считает его подделкой. Элем Климов явно использовал страницы этого «дневника» в своей знаменитой «Агонии». А вы как-то пользовались «дневником» Николая II, работая над сценарием?

В. Ч. Честно говоря, это довольно странный документ, потому что он, скажем так, ничего не отражает. У нас в фильме Николай ведет дневник, но мы в эту тему не погружаемся вообще. А Элем Климов – понятно, почему это делал. У нас есть, к счастью, возможность не педалировать все эти вещи. У меня вообще есть такое подозрение, что существовал, может быть, еще какой-то другой дневник, который сегодня неизвестен ни публике, ни даже историкам. 

Я лично слышал мнение достаточно авторитетных историков, что «дневник» Николая Второго – подделка. Причем называют и возможного автора – Алексея Николаевича Толстого, – высокоталантливого писателя, но при этом достаточно беспринципного человека. То, что «дневник Вырубовой» подделал именно он, вроде бы даже и не обсуждается.

В. Ч. То, что «дневник Вырубовой» – подделка, считается доказанным. Действительно, мог вполне существовать совершенно другой дневник и Николая. У меня действительно многие записи «дневника» не укладываются в строй происходящих событий, и это как-то не вяжется в голове, поэтому я и не делал на этом акцент. Но я еще раз говорю, исходя из всего, что я вижу вокруг, исходя из той ситуации, исходя из той литературы, которая мне известна, исходя из воспоминаний близких людей, выживших после революции, начальника конвоя, я могу сказать, что, мне кажется, Николай не мог писать то, что мы видим в так называемом «дневнике».

Николаю Второму при советской власти среди прочего создавали образ юродивого, потому, дескать, что он очень много молился…

В. Ч. Конечно же, наш Николай – никакой не юродивый, а государь российский, который принимает судьбоносные решения. В критический момент войны берет на себя всю ответственность и переламывает ход войны! Так что в этом вопросе мы с советской властью сильно расходимся. А по поводу юродства, если понимать его суть, ничего предосудительного нет! Юродивые, наоборот, на Руси особо почитаемые люди. Мне очень понравилась история, если не ошибаюсь, про Матрону Московскую. В одном доме жил какой-то очень благочестивый человек. И она все время приходила туда, к этому дому, и что она делала? Она бросала в этот дом камни, плевала. Люди ей говорили: матушка, ты что делаешь-то? Почему ты это творишь? Люди-то живут в этом доме благочестивые. Она говорит: да, в доме-то живут благочестивые, а вокруг-то бесы стоят, я вот в них и плюю! То есть, что называется, взгляд совершенно с другого ракурса. Мы этого не видим, а они это видят. 

Если человек не исповедует христианство, ему, к сожалению, никак не объяснить, зачем это нужно, зачем государь император так часто и истово молился. 

В. Ч. Абсолютно. Есть большое исследование, именно духовное, чем стало для России и мира отречение Николая II, почему оно произошло и что было бы, если бы его не было. Куда могла бы пойти тогда история. И это может понять и принять только человек, очень глубоко вникающий в метафизическую суть вещей. То есть это другая планета, другое мировоззрение, другое мировосприятие. И, собственно говоря, именно поэтому постараться взглянуть вот этими глазами и увидеть то, как на это смотрел Николай, я считаю, было бы весьма ценно. В этой связи я пытаюсь найти какие-то образы, ходы, визуальные и музыкальные решения. Это колоссальна работа, и она ведется каждый день. Кстати, по ходу съемок нам периодически приходится дописывать и переписывать сценарий: открываются новые факты, свидетельства, реалии, и мы вынуждены реагировать. Например, в Тобольске подошла женщина и рассказала, что царская семья посещала Абалакский монастырь. Ни в одном документе этот факт не описан. Но есть воспоминания, предания, которые передаются по наследству. Поэтому переписываем, и все это на «живую нитку» собираем.

Режиссер Василий Чигинский на съемках сериала «Романовы: Преданность и предательство» | фото Семён Конев

А как к вам пришла эта работа, этот сюжет вообще?

В. Ч. В результате сложного стечения обстоятельств. Еще в 2014 году мне предложили снять исторический фильм про Первую мировую. Но произошла неожиданная смерть сценариста, и проект остановился. При этом была уже пошита немецкая форма времен Первой мировой и прочий реквизит. И тогда мы с продюсерами из World of Tanks Сергеем Буркатовским и Андреем Черекаевым решили снять короткометражку «Атака мертвецов: Осовецъ», и она как-то очень хорошо пошла, набрала почти 20 миллионов просмотров на YouTube и полюбилась всем. И, собственно говоря, это послужило толчком к тому, что меня позвали на «Романовых». Продюсер Олег Урушев показал на «Первом канале» нашу короткометражку – она понравилась, и так я вошел в проект «Романовы. Преданность и предательство», который уже был в подготовительном периоде. 

Фильмов о Первой мировой вообще ничтожное количество, в отличие от Великой Отечественной или даже от Гражданской…

В. Ч. Первая мировая война очень дорогая в производстве, если говорить о технической стороне вопроса. Еще на «Осовце» мы столкнулись с тем, что нет костюмов. Хорошо, что был Угольников, который до этого снял свой «Батальон». Мы у него что-то взяли, потому что иначе нам было не набрать даже русской и немецкой формы.

С голливудскими звездами

С голливудскими звездами
Рутгер Хауэр (Rutger Hauer), 1944-2019, актёр, продюсер, режиссёр и сценарист | фото ruskino.ru

В «Зеркальных войнах» вам довелось снимать голливудских звезд первой величины – Малкольма Макдауэлла и Арманда Ассанте. Легко ли было с ними работать?

В. Ч. И Рутгер Хауэр еще там был. Это была очень интересная, но довольно странная история, растянутая на несколько лет. И, безусловно, что меня в ней радовало, так это опыт работы с этими удивительными людьми, в частности, с Макдауэллом и Хауэром. Ассанте в меньшей степени, хотя он тоже, конечно, профессионал хай-класса. 

А вот Хауэр потрясающую вещь сотворил: он снялся у меня один день бесплатно. Он пришел ко мне и говорит: «Василий». Я говорю: «Да, Рутгер?» Он: «Какая-то маленькая у меня роль…». Я говорю: «Ну, Рутгер, извини, но вот так вот вышло: у тебя один съемочный день, ты гест-стар». А он говорит: «А давай я у тебя еще снимусь». Я: «Ну давай, но денег нет». Он говорит: «А я бесплатно снимусь. Мне понравилось, у вас тут душевно и хорошо». Я говорю: «Ну давай что-то придумаем». Тут же мне сценарий дают, и он говорит: «Вот тут есть сцена, в которой я могу еще появиться». Я говорю: «Конечно, давай!» И продюсеру говорю: так, мол, и так, давай еще Рутгера снимем. Продюсер обрадовался: ну, если бесплатно, то конечно! И в итоге Рутгер снялся у меня еще один день бесплатно. 

Причем меня поразила разница его образа на экране и в жизни. Просто два диаметрально разных человека. Я же его помнил еще в классике – репликант из «Бегущего по лезвию» или зловещий Джон Райдер из «Попутчика». Он всегда там такой суровый. А по жизни-то он оказался неожиданно веселым и радостным человеком – почти клоуном в хорошем смысле этого слова. Удивительно смешной, с юмором: прибежит ко мне за монитор, сядет, посмотрит. Убежит куда-то, потом опять прибегает, шутит все время. Жена у него очень колоритная была, такая коричневого, загорелого цвета и сморщенная, как старый кошелек. Они все время вдвоем в обнимочку, какая-то любовь у них сумасшедшая. Для меня Рутгер вдруг совершенно поменялся: был сформировавшийся экранный образ, а возник совершенно иной образ человека. 

А Макдауэлл, конечно, такой более на дистанции человек. Но и он немного открылся, когда мы его вытащили на съемки в Крым. Он с большой опаской туда ехал, хотя это было еще в 2005 году, до всех событий, и, конечно, он всегда приходил в полное недоумение от того, что на площадке осветители могут громко смеяться, например. Крым для него был «терра инкогнита»: что такое Москва, он, конечно, знал, а что такое Крым, какая-то Керчь, – нет. Мы его привезли на военный аэродром, и я к нему в вагончик захожу, мы сидим, разговариваем, и он спрашивает: «Василий, почему они так громко смеются на площадке?» Я говорю: «У нас, к сожалению, такой подход к работе, еще не воспитали». А он говорит: «У нас такого не встретишь, конечно». Потом мы очень хорошо с ним и мило беседовали о кино. Напоследок Малкольм сказал: «Ну ты звони, если что…» 

При этом надо понимать, что эти люди – они сами встают в свет прибора. Они открываются под камеру, когда надо. Они разрабатывают весь свой балет по площадке. И если он налил себе четверть стакана виски, то в следующем дубле он нальет себе ровно столько же. Если он взял этот стакан левой рукой, то он его будет брать из дубля в дубль левой. Если он открыл седьмую сверху жалюзи, он будет открывать седьмую сверху. 

Наши же актеры, не называя имен: то салфетку взял, то не взял, то правой, то левой рукой, то вот половину нальет, то полный. И это потом смонтировать иногда невозможно. А у этих профи – прямо автоматизм. При этом он приходит, говорит: «Давай я сейчас разложусь сам по действию и потом покажу тебе мои предложения». И главное, что все органично, и ты все принимаешь, потому что ты снимаешь дубль и понимаешь, что второй дубль тебе, в принципе, не нужен. Я говорю: «Ну ладно, давайте для безопасности снимем второй дубль». Снимаем второй дубль, и все – снято. То есть работа с ними – это, конечно, одно удовольствие. Чтобы там кто-то из них какой-то текст забыл – такое в принципе невозможно! А у нас, к сожалению, очень часто. 

О себе. Начало пути в кино

Василий, расскажите немножко о себе. Вы из киношной семьи, то есть у вас и отец, и мама, и дед в кино работали. А когда вы пошли в кино, какова была ваша мотивация? 

В. Ч. Во-первых, это было давно очень, и, конечно, я уже сейчас вряд ли вспомню, что произошло, какие там были мотивации. Был молод, любопытен, и так как я практически вырос на киностудии, то для меня кино было просто дом родной. Игрушки мои были – обрезки пленки, монтажный станок. Меня отец сдавал в монтажную, и я там сидел, клеил что-то такое себе там. А мама брала меня на озвучание, она была актрисой дубляжа, и я даже какие-то роли озвучивал с Александром Сергеевичем Демьяненко, еще Кадочников был живой. Поэтому мир кино был мне с детства близок и интересен. 

Я начал работу в кино исполняющим обязанности ассистента режиссера третьей категории, потому что ассистент режиссера не мог быть в советское время без высшего образования. И это был 1986 год, так что я еще успел потрудиться в киноиндустрии Советского Союза. Для меня это была просто романтика. Начал работать в кино, еще даже не зная, буду я режиссером, не буду. К поступлению во ВГИК я уже был ассистентом режиссера высшей категории, прошел тарификации и курсы при студии закончил. И перед глазами было постоянно много всего интересного. И хотелось, конечно, сказать свое какое-то свежее слово в кино. 

Но наступил 90-й год, и все очень сильно посыпалось. «Ленфильм» взялся оплачивать мои курсовые и дипломные работы. И каким-то чудом я поступил к Владимиру Наумовичу Наумову. А Владимир Наумович был одержим тогда идеей «Мастера и Маргариты»: он очень хотел снять фильм по роману, так как искренне и давно любил Булгакова. И вот мы всю дорогу постоянно в это играли, то есть мы ставили этюды по роману, он приходил, смотрел. Но Наумов, к сожалению, так свой фильм и не снял. 

Запомнилась та атмосфера, в которой мы существовали в начале 90-х, ощущение какого-то возможного чуда. Вообще, страна же менялась, что-то из одного состояния в другое перетекало, и никто толком не понимал, что происходит. На этой волне всегда хотелось создать что-то такое интересное, какие-то курсовые работы делали любопытные, немножко пытались уйти в какой-то авангард. Голливуд, кстати, в этот момент начал очень серьезно меняться: если вспомнить их картины 80-х годов, какой там произошел потом качественный скачок. 

Мы считали, что мы можем как-то приблизиться к великому кино итальянского неореализма. До сих пор мой любимый режиссер – Антониони, и все эти вещи – ускользающая реальность, грани ее, какой-то такой прекрасный мир. На тот момент, мне кажется, кино еще оставалось искусством. Но вот как раз в 90-е годы оно стало стремительно скатываться к тому, из чего когда-то вначале выросло: оно пошло обратно в аттракцион.

Вы имеете в виду – в России? 

В. Ч. Везде. Мне кажется, во всем мире. Как ребенок, который начинает с лепета, а потом, когда человек стареет, он опять превращается в ребенка. Мне кажется, кино заканчивает свое существование как искусство на данном витке. Я же застал советскую кинематографическую машину, я еще помню, как мэтры снимали. Была кинофабрика, но была и какая-то душа во всем этом. Это был другой принцип работы. Сверху было Госкино, а на студиях были худсоветы, а на худсоветы ходили сценаристы, редактора, операторы, художники, режиссеры. То есть люди творческих профессий, которые высказывали профессиональное мнение.  Была профессиональная оценочная комиссия. Сейчас, в продюсерском кино, зачастую один человек принимает решение, и иногда, я думаю, это ему даже мешает. То есть ему бы то, что было в Советском Союзе, вот такое вече профессионалов, наверное, было бы полезно и познавательно. 

Если отбросить, конечно, все эти личные штучки. Я понимаю, что к этому вернуться, наверное, уже невозможно. И еще одна проблема, на мой взгляд, которая губит многие хорошие начинания. Это количество контента: на мой взгляд, оно совершенно, что называется, overload. Мне кажется, оно просто зашкаливает – происходит перенасыщение. Исчезает ощущение оригинальности. Много штамповки. Такого количества просто не должно быть.  Был такой фильм «Большая жратва» 1973 года режиссера Марко Феррери. Там герои предаются обжорству и в итоге умирают от этого. Мне кажется, это как раз о нашей ситуации.

Поделиться Поделиться ссылкой:
Советуем почитать
Антон Зинченко: «Я до конца не доволен ни одним своим проектом»
Автор сценария популярнейшего сериала «Тайны следствия», а также «Дружина», «Любовь по приказу», «Морские дьяволы. Смерч» после школы мечтал стать кинорежиссером. О том, почему мечта не сбылась, о поиске новых сюжетов для детективов и работе с Евгением Пригожиным он рассказал в интервью «ЭГОИСТУ»
28.03.2024
Алексей Герман: «Мы никогда не говорили, что “Воздух” основан на реальных событиях»
Фильм «Воздух» стал одной из первых громких премьер наступившего года и сразу же вызвал ожесточенные споры. Впрочем, как и большинство прежних фильмов Алексея Германа-младшего, да и, пожалуй, как все фильмы его отца. Режиссер сегодня нарасхват, но для разговора с ЭГОИСТОМ мастер нашел время. Наверное, все-таки не случайно наша встреча проходила в баре на Рубинштейна – напротив дома, где жил Сергей Довлатов, и памятника писателю…
05.02.2024
Игорь Копылов: «Мы должны быть сильнее смерти»
Игорь Копылов – один из самых ярких и успешных современных кинорежиссеров России. Сериалы «Ленинград 46» и «Крылья империи» посмотрели миллионы телезрителей. А еще такие фильмы, как: «Ржев», «Бомба». «Небо». Режиссеру интересны резкие, драматические ситуации, экзистенциальные истории. Сегодня «Эгоисту» удалось задать Игорю Сергеевичу несколько вопросов
04.10.2023