Владимир великолепный и окрест

Ансамбль Успенского собора на высоком берегу реки Клязьмы во Владимире – пожалуй, один из самых величественных и знаковых видов России. В Дагестане я слышал поговорку, авторство которой принадлежит великому сыну аварского народа Расулу Гамзатову: «Кто не был в Гунибе, Дагестана не видел!» Я бы перефразировал этот афоризм так: кто не видел Владимира, не знает о Руси, быть может, самого главного. По непонятым для меня причинам Владимир по сей день остается городом, на мой взгляд, недооцененным.

К разным городам приклеиваются разные исторические наклейки: Москва – белокаменная и златоглавая, Господин Великий Новгород, Санкт-Петербург – город-призрак, Северная Пальмира, Париж – с легкой руки Хемингуэя «праздник, который всегда с тобой», Рим – Roma aeterna, вечный город, Фивы в древней Элладе – златовратные, и так далее. Если бы меня попросили придумать какой-то эпитет к Владимиру – он же исторически, чтобы не путать его с Владимиром Волынским, Владимир-на-Клязьме или Владимир-Залесский, – я бы сказал так: Владимир великолепный, величественный, великий. Хотя, к слову, своими Золотыми воротами город так же славен, как и древнегреческие Фивы, и мог бы быть и златовратным.

Впечатление великолепия и величия, по сути, рождается из одной только архитектурной доминанты города – ослепительно белого пятиглавого кафедрального Успенского собора, высящегося на крутом высоком берегу небольшой речки Клязьмы. Построен храм в домонгольские еще времена – в 1158–1189 годах, во времена правления князей, обеспечивших наивысшее процветание Владимирской земли, – Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. В 1992 году ансамбль владимирского Успенского собора с колокольней, пристроенной в ХIX веке, был внесен в список памятников Всемирного наследия ЮНЕСКО – спасибо за это, вероятно, нужно сказать Андрею Рублёву с его фресками, находящимися в соборе, и Андрею Тарковскому, снявшему о Рублёве фильм, который прославил русского мастера на весь мир.

Архитектурно-художественная идея величественно возвышающегося на крутом берегу над округой храма напоминает мне афинский Парфенон, трагически гордо стоящий на уступе скалы над бездной – как фаланга эллинских воинов. Только в данном случае – это воинство Христово: золотые купола с крестами, сверкающие на солнце, подобны шлемам древних русских витязей.

Тем, кто не верит в чудеса, знакомиться с историей основания Владимира и постройки Успенского собора будет неинтересно, потому что без бегства Андрея Боголюбского из Киева с иконой Божией Матери и целой череды чудес история эта будет сухой, пустой и по сути своей бессмысленной. 

Впрочем, давайте сначала. Есть две летописные версии основания Владимира. Владимирцы, естественно, предпочитают более древнюю, связанную с крестителем Руси Владимиром Святым. Вот она:
«По преданию, в 990 году от Рождества Христова святой равноапостольный князь Владимир Креститель (960–1015), придя на берега реки Клязьмы, поставил в устье Лыбеди городок и нарек его своим именем». 
(Евгений Лукин «Владимирская Богоматерь») 

Археологи, ведущие раскопки на территории Владимира, не находя следов существования города в Х веке, предпочитают другую версию: с их точки зрения, город был основан Владимиром Мономахом около 1108 года – по их мнению, именно он начал тогда возведение на берегу Клязьмы Печернего города, или детинца. Однако следующее поколение археологов может найти то, что нынешнему сыскать не удалось.

Впрочем, в городской скульптурной пропаганде восторжествовало первое мнение: на самом видном, можно сказать, месте города, в сотне метров от Свято-Успенского Владимирского собора в 2007 году скульптором С. М. Исаковым и архитектором С. В. Герасимовым «по благословению Архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия, тщанием губернатора Н. В. Виноградова, трудами градоначальника А. П. Рыбакова…» (из надписи на постаменте) воздвигнут очень оригинальный двойной памятник, символизирующий «симфонию» духовной и светской властей – святому равноапостольному князю Владимиру Святославовичу и святителю Феодору, епископу Суздальскому (умер в 1023-м), одному из первых распространителей христианства на Руси. Феодор был греком, приехавшим на Русь из Константинополя. 

На постаменте также указано, что памятник возведен «в год 850-летия начала становления Владимирской Руси», что отсылает нас к событиям 1157 года. Именно в этот срок, согласно летописям, Андрей Боголюбский перенес столицу Руси из Киева во Владимир и начал возведение первого Успенского собора, завершенное в 1160 году. Святитель Феодор, держа в левой руке Библию, а правой совершая крестное знамение, стоит рядом с конем, на котором сидит князь Владимир, сжимая в правой руке хоругвь с изображением Спаса Нерукотворного, что испокон веков символизировало въезд Христа на осляти в Иерусалим и говорило о первенстве духовной власти над светской – ибо священник благословляет путь, по которому следует князь. 

Сама идея поставить памятник не просто основателю города, но и вместе с ним его духовному окормителю для России беспрецедентна. Во всяком случае, я подобных примеров не припомню. Представьте, если бы Николаю Второму поставили памятник вместе с его духовным наставником Григорием Распутиным, или еще проще пример – Дмитрию Донскому, а рядом был бы Сергий Радонежский, благословляющий его на Куликовскую битву. Или возле Петра Первого кто-то из скульпторов поставил бы скульптуру Феофана Прокоповича. Этот ряд можно долго продолжать.

К слову, спустя два года после установки двойного памятника во Владимире, в 2009 году на Дальнем Востоке, в Благовещенске, был поставлен также двойной памятник – покорителю этих земель графу Муравьёву-Амурскому и его духовному наставнику святителю Иннокентию. Но владимирский двойной памятник – прецедент. Даже в дореволюционной России памятники главам государства Российского, которые дожили до наших дней (в основном Петру Первому и Екатерине Великой) и уничтоженные большевиками (например, все памятники царю-освободителю Александру Второму), были одиночными – средневековая церковная мысль о «симфонии» светской и духовной власти в век просвещения и прогресса была не в чести. 

А ведь текст манифеста об освобождении крестьян был отредактирован, если не написан полностью, знаменитым митрополитом Московским и Коломенским Филаретом Дроздовым – тем самым, который вел стихотворную полемику о смысле жизни с Пушкиным («Не напрасно, не случайно / Жизнь от Бога нам дана»). В Европе же, по наведенным мной у специалистов справкам, нет не только таких двойных памятников, но нет и самого понятия симфонии властей, которое принадлежит исключительно восточной ветви христианской церкви. Получается, что ХХI век привносит у нас свои плодотворные мысли и взгляды на историю России, что отражается и в монументальной пропаганде.

Однако вернемся к чудесам, сопутствовавшим основанию и процветанию чудесного града Владимира. Обратимся снова к документальному рассказу историка Евгения Лукина «Владимирская Богоматерь»:

«Долгое время Владимир считался всего лишь пригородом крупных городов Ростова и Суздаля. Его возвышение началось во времена княжения святого благоверного князя Андрея Юрьевича Боголюбского (1111–1174), который перенес сюда столицу... Согласно легенде, этому возвышению способствовала чудотворная икона Владимирской Богоматери. 
Летом 1155 года ростово-суздальский князь Юрий Владимирович Долгорукий сел на золотой киевский престол – первый на Руси. И стал раздавать русские волости своим детям: кому Переяславль, кому Туров, а кому Новгород. Старшему же сыну Андрею велел поселиться в Вышгороде, что под Киевом. 
Князь Андрей Юрьевич недолюбливал Киев. Ему претила кровавая междоусобица и склока между князьями-сродниками. С неохотой он выслушал отцовский наказ.
– Не любо мне сидеть на Днепре, – вздохнул Андрей. – Нет здесь никому ни с кем мира. Оттого и земли вокруг опустели – бегут люди подальше от сумасбродного Киева».

Дальше следует удивительная история бегства Андрея Боголюбского из ненавистного Киева с прихваченной им оттуда, а по сути, спасенной чудотворной иконой Божией Матери, которая, по преданию, была написана евангелистом Лукою на доске стола, за коим трапезовал Спаситель с Пречистой Матерью и праведным Иосифом Обручником. 

«При византийском императоре Феодосии Младшем святыню перенесли в Константинополь, откуда она и была передана киевским князьям как подарок константинопольского патриарха. Икону поставили в церкви Вышгорода, где она открыто явила свою божественную Волю.
Впереди везли чудотворную икону Пресвятой Богородицы, которую сопровождали священник вышгородской церкви Никола и его зять, диакон Нестор. Следом двигался князь Андрей Юрьевич со своим семейством. Заключали торжественную процессию дружинники. По пути произошли многие чудесные события.
Княжеский поезд выехал к реке Вазузе. Из-за проливных дождей река разлилась, и летний брод ушел глубоко под воду. Проводник отправился искать переправу. Однако, как только он въехал на коне в реку, тотчас погрузился на дно. Казалось, утонул вместе с конем. В отчаянии князь начал молиться перед образом Богородицы: “Повинен буду в смерти его, Госпожа, если ты не спасешь!” И случилось чудо: проводник появился посреди реки на коне с шестом в руке и вскоре выбрался на берег».  
(Е. Лукин)

Таким образом, Андрей Боголюбский со своим обозом и образом Богородицы во главе него добрался до Владимира, но неподалеку от города произошло следующее:

«Внезапно кони, которые везли чудотворную икону, остановились. И никакой силой их было нельзя сдвинуть с места. Поменяли лошадей, но и те встали как вкопанные. Опечалился князь Андрей Юрьевич, призадумался: отчего Пресвятая Богородица не желает, чтобы Ее образ доставили в Ростов? И попросил священника Николу совершить молебственное пение, а сам вошел в шатер, пал перед иконой и со слезами стал молиться. Вдруг явилась перед ним сама Пресвятая Богородица и сказала:
– Не хочу, чтобы образ Мой несли в Ростов, но хочу, чтобы поставили его во Владимире, в каменной церкви, которую ты воздвигнешь. Она станет Домом Моим». 
(Е. Лукин)

Речь идет об Успенском Владимирском соборе, о котором мы говорили выше: сейчас здесь находятся и храм, и музей – благодаря знаменитым на весь мир фрескам Андрея Рублева и Даниила Черного, от которых к сегодняшнему дню сохранились сцены «Страшного суда» на потолочной росписи. 

Зайдя в храм, я имел случай лично убедиться в том, что в прочтении Рублева и Чёрного – в отличие от их западных коллег – «Страшный суд» на удивление совсем не страшный, потому что выдержан в светло-небесных тонах и ничего особенно страшного там, собственно, не происходит. Это навевает некоторые богословские мысли: наверное, Последний Господень суд страшен для тех, кто слишком много грешил. А вот чернецы Рублев и Черный ожидали грядущей встречи с Господом нашим Иисусом Христом как праздника.

История основания и постройки одной из самых известных русских церквей – храма Покрова на Нерли – также овеяна легендами о чудесах. Монахиня в Боголюбском женском монастыре в честь Рождества Богородицы, находящемся в полутора километрах от Покрова, рассказала мне, что на месте впадения Нерли в Клязьму, где потом возникла церковь, Андрею Боголюбскому явилась Сама Матерь Божия и велела прославить ее именно здесь.

Боголюбово с его монастырем расположено в 11 километрах от Владимира и было основано Андреем Боголюбским как княжеская резиденция в пригороде новой великокняжеской столицы. Боголюбский монастырь при поездке во Владимир обязателен к посещению, тем более что, минуя его, никак невозможно попасть к церкви Покрова на Нерли. В монастыре есть колокольня, на которую монахини за символическое пожертвование пускают всякого паломника. Меня лично поразила открытость монахинь Боголюбского монастыря, одна из них на мой вопрос, как можно попасть на колокольню, ответила: 
– Вот ключ, там амбарный замок висит, сходите, потом закройте и ключ обратно принесите.

Абсолютное доверие! Такого в столицах давно не встретишь. С другой стороны, а и правда – кому взбредет в голову украсть ключ от амбарного замка? Разве что вместе с самим замком с мыслью, что в хозяйстве пригодится. Но, к счастью, такие лихие люди по монастырским колокольням любоваться окрестностями не ходят. Во всяком случае, так можно судить по простодушному поведению монахинь. На территории Боголюбского монастыря есть еще один памятник русской домонгольской архитектуры – покои Андрей Боголюбского, где он был убит в результате боярского заговора 29 июня 1174 года. Около 1702 года князь Андрей был канонизирован православной церкви в лике благоверного, его мощи хранятся в Андреевском приделе Успенского Владимирского монастыря, о котором я рассказывал выше.

С колокольни Боголюбского монастыря видно далеко окрест, и, конечно же, самый главный вид с нее – на церковь Покрова. К сожалению, на фото она получается совсем маленькой и нечеткой. Но ничто не мешает, перейдя через железнодорожные пути на ж/д станции Боголюбово, пройти полтора километра через пойменные луга к самой знаменитой церкви. 

Мне так повезло, когда я там впервые побывал в солнечный и ветреный ноябрьский день осени 2020 года, что мы с моим спутником оказались на протяжении всего этого пути совершенно один на один с лугами, еще не замерзшей Нерлью и храмом Покрова. Впечатления незабываемые. Храм до ХIX века имел больше построек, но его начали разбирать, и, слава Богу, до конца не разобрали. А то, что сейчас осталось, знаменито теперь на весь мир.

Почти все историко-культурные памятники города Владимира расположены очень удобно: они фактически нанизаны на одну ось – центральную улицу города по имени Большая Московская. Начинается она с восстановленного после большевицких бесчинств Богородице-Рождественского епархиального мужского монастыря, затем слева, если двигаться от вокзала в сторону Золотых ворот, в глубине тенистого парка с романтичным названием Липки будет Димитриев собор и Музейный центр «Палаты», затем памятник «850 лет городу Владимиру» и памятник Андрею Рублёву, за чьей спиной – Успенский собор.

Далее начинаются шедевры провинциального модерна: здание Городской думы 1907 года на углу Большой Московской и Ерофеевского спуска, о котором пару слов чуть ниже. Потом за спуском – Пятницкая горка, а на ней церковь Св. Владимира, основателя города, и рядом еще один памятник ему же.

Затем до Золотых ворот по обеим сторонам Большой Московской изобилие ресторанов, в которых можно очень вкусно и за вполне разумную плату пообедать. Золотые ворота, а налево от них – Козлова горка и Музей истории Владимира в бывшей водонапорной башне изысканной архитектуры в стиле модерн. 

Направо от Золотых ворот с адресом ул. Никитская, 1, находится Владимирский государственный университет, опять же в роскошном шедевре архитектуры модерна, судя по надписи на фасаде, 1908 года постройки. Кроме этой надписи там есть еще скромная, но содержательная памятная табличка, гласящая: «В этом здании учился русский писатель Венедикт Ерофеев. 24.Х.1938 – 1990.11.V».

Мне очень понравилась безоценочность этой надписи – не «знаменитый», не «великий», не «замечательный», а просто и аскетично – «русский писатель». Я думаю, Веничка Ерофеев, учившийся «в этом здании» в 1961–1962 годах, где тогда размещался Владимирский пединститут, был бы счастлив такой оценке.
Эта надпись заставила меня задуматься о бренности бытия так же, как и двойной памятник князю Владимиру и святителю Феодору, так же, как и бессмертная «железнодорожная» поэма Ерофеева «Москва – Петушки».

Сколько замечательных мальчиков и особенно старательных девочек окончили в свое время Владимирский пединститут с отличием! Думаю, немало – наверное, десятки, а может быть, и сотни. Однако памятной доски удостоился только один разгильдяй, проучившийся здесь не больше двух-трех семестров и отчисленный, скорее всего, за… подумайте сами, за что! По сути своей памятники Рубцову и Есенину об этом же: хорошим мальчикам и девочкам ни памятников не ставят, ни досок памятных не вешают. Да и живут они, по правде сказать, как правило, скучновато. Доска Ерофееву во Владимире символична еще и потому, что те самые недостижимые Петушки – это Владимирщина, 65 километров по трассе от стольного града Владимира. Надо полагать, Венедикт Ерофеев – один из образованнейших людей своего поколения – не закончил ни один из своих институтов не потому, что беспробудно пил «слезу комсомолки», а потому, что он знал и понимал гораздо больше своих педагогов. Именно поэтому табличка на владимирском вузе посвящена ему, а не кому-то другому.

Я упоминал выше о Ерофеевском спуске, пересекающем Большую Московскую возле здания бывшей Городской думы. Сначала я подумал, что назван он так в честь Венедикта Васильевича, еще и как символично звучал бы в этом контексте спуск, потому что жизнь Ерофеева поистине была подобна падению яркой кометы или метеорита. Нет, оказывается, просто мистическое совпадение: на самом деле Ерофеевский спуск получил название по фамилии домовладельцев Ерофеевых, владевших здесь постройками четверть века начиная с 1880-х годов. Ерофеевы исчезли, название осталось. И только спустя более полувека сюда приехал учиться молодой Венедикт Ерофеев.

Внутри самих Золотых ворот, единственных оставшихся от всего комплекса крепостных укреплений древнего города и главной визитной карточки города, расположен маленький музейчик, посвященный осаде Владимира войсками Батыя и гибели города в огне в 1238 году. Музей так себе, но внутри сооружения побывать, конечно, интересно.

Дальше по движению Большая Московская улица плавно перетекает в Дворянскую, и слева от Золотых ворот высится бывшая старообрядческая церковь красного кирпича в новорусском стиле, тоже начала ХХ века: сейчас там находится Музей хрусталя (вспомним, что знаменитый Гусь-Хрустальный – это Владимирская область). За ней драмтеатр, построенный в советское время и, как ни странно, внешне не так чтобы слишком уродливый. Он сгорел 29 июня (!!!) 2020 года – ровно в день убийства Андрея Боголюбского! Вот и не верь после этого в связь времен и событий… К 2025 году его в целом восстановили, но из-за нерешенных проблем с театральным оборудованием к 27 марта (Дню театра) вопреки обещаниям так пока и не открыли.

За драмтеатром совершенно неожиданно для глаза возникает острый, подчеркнуто вертикальный краснокирпичный силуэт костела. Во Владимире – откуда? Оттуда же, откуда в Рыбинске и Вологде. Русские цари в ХIX веке любили ссылать польских диссидентов – инсургентов – вглубь России. И они там, приживаясь, имели возможность на собственные средства строить себе костелы. Во Владимире костел в отличие от вологодского и рыбинского – действующий. Зайдя в него, я обнаружил внутри двух смиренных прихожан мужского пола, у которых приобрел магнитик с изображением их костела, а также поведал им чудесную историю об установке в Санкт-Петербурге памятника католической святой воительнице Жанне д’Арк. Они были потрясены.

Закончил я свою тогдашнюю экскурсию по историческому центру Владимира, посетив Никитский храм, находящийся слегка на отшибе – за Гоголевским сквером, на углу Никитинской и Княгининской улиц. Сюда забредает не каждый турист. Это очень красивая барочная церковь Екатерининской эпохи, выкрашенная в зеленый цвет, с колокольней, на которую можно подняться за символическое пожертвование в 100 рублей, что я и проделал. Осмотрев вечерний Владимир с высоты Никитской колокольни, я пошел поужинать и на ночевку в отель, а наутро меня ждала поездка в Суздаль…