Во славу русского гения и вечной классики!
На вечера дуэта Максим Федотов – Галина Петрова я хожу на протяжении многих лет, если не пора уже сказать – десятилетий! Надо будет как-нибудь не полениться – найти первую программку и понять, когда нужно будет отмечать памятную дату.
И больше всего в этом многолетнем музыкальном марафоне меня самого удивляет, что вместо того, чтобы приесться и надоесть, музицирование этих прекрасных мастеров с каждым их выступлением увлекает меня все больше. Весомая часть секрета заключена, на мой взгляд, в том, что исполняемая Максимом и Галиной музыка не надоедает им самим и сами музыканты с годами увлечены ею – такое чувство – с нарастающей силой. Это правило знает, наверное, каждый театрал: если артист на сцене сам не горит – никто в зале не загорится. Обмануть здесь невозможно – подделка вскрывается в течение буквально нескольких мгновений.
Потрясает воображение и незабываем с первого раза сценический образ Дуэта. На сцену выходят люди в черном, брюнет и брюнетка: она садится за рояль, он поднимает смычок – и начинается настоящее чудо, время останавливается. Во всем этом есть что-то по-хорошему демоническое, недаром народного артиста России Максима Федотова давно, еще в прошлом веке, окрестили Русским Паганини. Удивительную человеческую красоту, данную этим двум выдающимся артистам Богом и природой, они обогатили, создав уникальный сценический образ, достойный самых великих режиссеров и сценографов.
Можно было бы подумать, что Максим, будучи еще и первоклассным, широко востребованным дирижером, где-то затмевает свою жену и партнера по сцене Галину, но на самом деле это не так или не совсем так. По признанию Максима Федотова, его жена, з. а. России Галина Петрова, – художественный руководитель и душа их ансамбля: они всегда вместе выбирают репертуар и определяют манеру исполнения. Вот что говорила мне сама Галина в одном из давних интервью, которое оба артиста дали мне лет десять назад:
– Я думаю, что для нас с Максимом каждый концерт – это огромное событие. Несмотря на серьезную усталость после каждого выступления, большую нагрузку, для нас концерт – всегда важное, торжественное мероприятие. И если нас иногда называют одним инструментом, то это происходит потому, что мы очень придирчивы друг к другу, беспощадны в замечаниях. Любовь к ответственности поддерживает нас в состоянии постоянной борьбы. Ансамбль – это прежде всего ежесекундное ощущение мысли друг друга. Нам нравится создавать взаимную интригу во время игры.
Музицирование Максима Федотова и Галины Петровой происходит на стыке богатейшего жизненного и художественного опыта и неостывшего интереса к жизни и к искусству этих музыкантов, что в наше время, когда многие артисты работают в состоянии перманентной спешки непонятно куда и зачем и думают больше о гонорарах, чем о художественном смысле играемой ими музыки, к сожалению, становится большой редкостью.
На мой взгляд, дуэт Максим Федотов – Галина Петрова вполне достоин быть отнесенным к нематериальным ценностям ЮНЕСКО – такой прецедент был бы только на пользу общему делу сохранения классического музыкального наследия путем его уникального, вдохновенного и трепетного исполнения.
Да и то: несколько лет назад на билетах концертов некоторых залов появилась маркировка «стоимость оказываемой услуги»! Ну не цинизм ли это и не глумление над святым таинством Искусства? Но самое страшное, что игра многих современных музыкантов стала походить на оказание услуги, причем у кого-то за 300 рублей, а у кого-то за 30 тысяч…
Концерты дуэта Максима и Галины со своей озонированной атмосферой совсем не похожи на унылое «оказание услуги», скорее они, при всей их строгой академичности, чем-то родственны рок-фестивалям с их драйвом и экстатическим угаром. Наверное, именно поэтому, по причине наличия в их игре какого-то «яда», зал на их вечерах всегда переполнен. Ведь:
Капля яда в любви – это средство,
Чтоб до смерти любить…
Не стал в этом отношение исключением и вечер 11 января в Малом зале Санкт-Петербургской филармонии – зал был переполнен публикой самого разного качества: пожилые филармонические дамы, молодые парочки, держащиеся за руки, плюс завсегдатаи музыкальных мероприятий всякого полу и возраста.
В этом месте нужно обязательно пропеть дифирамб постоянной площадке артистов – легендарному залу Энгельгардта на Невском, 30. Начиная с того, что это самый удобный зал с точки зрения транспортной доступности: вышел на Екатерининский (Грибоедова) канал со станции метро «Невский проспект» – и ты уже на месте. Кто на авто – припарковать его на набережной канала после шести вечера непросто, но пока еще возможно. Я бы даже так сказал: Малый зал филармонии – не «один из…», а просто самый лучший камерный зал нашего города и по удобному местоположению, и по изысканным барочно-классическим интерьерам, и по акустическим свойствам, и по доступности цен на билеты, и, конечно же, по исторической наполненности этих стен. Ведь именно здесь, в зале Энгельгардта, на балу разворачивались события лермонтовского «Маскарада». Это в литературе, а в жизни здесь российский император Николай Первый со свитой слушал гастрольные концерты Франца Листа и Клары Шуман… В нынешнем и прошлом веках на этой сцене выступали лучшие музыканты нашей страны и всего мира. Многие помнят здешние концерты Святослава Рихтера, который отказывался играть, пока в зал не впустят всех студентов консерватории, не успевших купить билет. И эти студенты слушали Рихтера стоя.
К таким – лучшим академическим музыкантам наших дней – по полному праву нужно отнести дуэт Максима Федотова и Галины Петровой. Вечер начался с Сонаты-Дуэта для скрипки и фортепиано Франца Шуберта ля мажор, написанного великим венским романтиком в 1817 году в возрасте всего лишь 20 лет. Учитывая, что в сумме Шуберт не дожил до полных 32-х, можно с уверенностью сказать, что это произведение его среднего зрелого периода. Да и его поистине божественная музыка говорит о том же.
Соната начинается с нескольких тактов piano solo: звук, извлеченный изящными, но сильными пальцами Галины Петровой, – густой, без вычурности и суеты, наполненный чувством глубокого покоя, который и заражает, и заряжает. Я хорошо знаю этот Steinway, слышал его сотни, если не тысячи раз, и, конечно же, у каждого пианиста он звучит по-своему.
Галина первыми аккордами сразу как бы выключила улицу, внешний суматошный мир и включила общее умиротворение и затем – калейдоскоп образов, и так не хотелось, чтобы эта игра прекращалась. В неспешный разговор, как живой голос самого Шуберта, включается скрипка Максима, неповторимый звук которой можно узнать из тысячи.
Максим и Галина играют Шуберта так, как мы разговариваем со старым добрым другом, – тепло и непринужденно, местами с искренним и мягким аутентично шубертовским юмором. Вспоминаются слова маэстро Федотова из уже цитированного выше интервью:
– Для нас очень важно это чудо рождения музыки заново в этот момент здесь и сейчас. У нас не бывает такого, чтобы какое-то одно произведение постоянно подавалось в одном определенном контексте. Каждый раз мы его проживаем заново, и обычно это зависит от наших чувств, мыслей, душевных состояний, ощущения пришедшей на концерт публики.
Наверное, за этим волшебством и чудом «рождения музыки здесь и сейчас» люди и приходят на концерты Максима и Галины. Сужу прежде всего по себе, конечно.
После Шуберта в первом отделении дуэт сыграл редко исполняемую Десятую сонату Бетховена. Она была написана композитором для наследника австрийского престола, его покровителя и друга эрцгерцорга Рудольфа, который обучался у Бетховена игре на фортепиано и помогал гению материально. Соната написана в 1812 году, спустя почти десятилетие после создания знаменитой Крейцеровой сонаты № 9, породившей бесконечное множество интерпретаций и знаменитую новеллу Льва Толстого. Десятая соната в четырех частях очень странная для Бетховена, прежде всего потому, что она очень спокойная – в духе его же Пасторальной симфонии (№ 6), представленной публике за четыре года до, в 1808-м. У Максима и Галины, неоднократно сыгравших и записавших на диски весь бетховенский цикл, эта музыка звучит стилистически выверено и безупречно. И оказалось, что это – отдых, если не перед бурей, то перед настоящим удивлением.
Второе отделение концерта открывалось совсем мало известной у нас Итальянской сюитой для скрипки и фортепиано Игоря Стравинского, сделанной композитором из музыки его же собственного «балета с пением» «Пульчинелла» (1920) в 1925 году. Это абсолютный шедевр неоклассицизма – такой же, как Первая «классическая» симфония Сергея Прокофьева, стилизованная под Гайдна. Маленькие пьески с мелодиями неземной, поистине итальянской красоты, заимствованными из музыки Перголези и других итальянцев начала XVIII века. Идея самого балета принадлежала, конечно же, Сергею Дягилеву. Часть номеров – переложение вокальной музыки, и у Максима Федотова скрипка часто звучит действительно как человеческий голос – такой дружески проникновенный, с легкой хрипотцой. И звук фортепиано Галины Петровой здесь совсем не такой, как в Дуэте Шуберта, – строже и сдержаннее.
За Стравинским было подано, пожалуй, главное блюдо программы – несколько пьес из «Картинок с выставки» Модеста Мусоргского в переложении для скрипки и фортепиано Аиды Исаковой. Эту музыку Максим и Галина играть любят, умеют и делают это довольно-таки часто и каждый раз по-разному: можно сказать, что это их визитная карточка, их конек. И здесь ярко ощутимо превосходство русского духа, русской души, русской свободы. Слушая пьесы из «Картинок с выставки» в исполнении Максима и Галины, понимаешь всю относительность, условность и искусственность прославленной сонатной формы, придуманной немцами в XVIII веке, заложниками которой в какой-то мере были Бетховен и Шуберт, чья музыка звучала в первом отделении.
Все-таки русский дух – это прежде всего свобода, свобода самовыражения художника и человека, и это ощущение безграничности, безбрежности, как у Мусоргского, и потом у Скрябина и у Рахманинова, и в знаменитых стихах Константина Бальмонта:
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали…
Как обычно это происходит на концертах Дуэта, восторженная публика, вскочившая для рукоплесканий со своих мест, не дала Максиму и Галине уйти со сцены после первого биса. В результате биса было три: два фрагмента из «Щелкунчика» и «Прекрасный вечер» Дебюсси.
В Апофеозе (Па де де) из «Щелкунчика» в прочтении Максима и Галины пронзительно и мощно звучало величественное всепрощение и прощание нисходящей мажорной гаммы великого финала великого балета великого русского композитора и человека Петра Ильича Чайковского. И опять мне вспомнилось то же стихотворение Бальмонта, его заключительные строки, так созвучные этой музыке:
…Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
