Мария Волох, пластический хирург, пересадивший человеку лицо
Главный редактор журнала "ЭГОИСТ"
Пластическая хирургия, пересадка лица, подтяжка лица, коррекция тела, маммопластика – выражения какие-то невероятные и почти фантастические. Чтобы разобраться в том, как развивается современная пластическая хирургия, главный редактор журнала «ЭГОИСТ» поговорил с доктором медицинских наук, заведующей кафедрой пластической хирургии Северо-Западного государственного медицинского университета им. И. И. Мечникова, пластическим хирургом высшей категории, лауреатом премии Правительства Российской Федерации в области науки и техники Марией Волох, первой в России успешно пересадившей человеку лицо.
Мария Александровна, вы провели тысячи успешных пластических операций. Как вы оцениваете на данный момент развитие пластической хирургии в России и за рубежом? В одном ли мы движемся направлении? Мы догоняем или нас догоняют?
Мария Волох. Думаю, что мы движемся абсолютно точно в одном направлении с передовыми странами, в том числе и с недружественными нам. Медицинский прогресс там на достаточно высоком уровне. Более того, я могу сказать, что в реконструктивной хирургии у нас в чем-то опыта даже больше. В то же время у них очень хорошая и отлаженная сеть донорства, и поэтому возможностей в той же трансплантации лица несколько больше. Но технически мы на одном уровне и совершенно точно не отстаем. Кстати, надо отметить, что наш случай, пересадка лица в 2015 году, по продолжительности жизни пациента входит в первую тройку в мире из всех трансплантаций, которые были сделаны до нас. (Операция по трансплантации 40% лица, проведенная под руководством М. А. Волох в 2015 году, была 1-ой в России и 32-й в мире. – Ред.)
Что нам мешает осуществить серьезный прогресс в развитии пластической хирургии?
М. В. Я думаю, что мы достигли современных высот, то есть все те операции, которые выполняются за рубежом, у нас также выполняются в полном объеме. С точки зрения, например, реконструктивной микрохирургии есть проблема в кадрах, потому что школа на современном этапе развития несколько трансформировалась. Микрохирургическая техника раньше была развита в нескольких специальностях, сейчас диапазон ее применения очень сузился. Остались онкология, травматология, комбустиология – ожоговая медицина. Планировалось, что микрохирурги будут чуть ли не в каждом районном центре, но, к сожалению, сейчас даже в Петербурге их остались единицы. Нужны высококвалифицированные кадры. А вот в эстетической хирургии кадров хоть отбавляй.
Вы проводите обучающие мастер-классы. Читал, что у вас самый большой опыт работы на лице, в том числе и научно-исследовательской работы. Какие достижения в этом направлении сделаны?
М. В. Что касается эстетических операций, то переломный момент в этом направлении произошел в 60-е годы прошлого века: накопление опыта и развитие методик привело, как мне кажется, к созданию наиболее анатомически проработанной и гармоничной методики омоложения лица и шеи deep plane фейслифтинг и корсетной платизмопластики.
Свободное владение анатомией и стереометрическое видение лица позволяет уйти от воплощения лишь хирургических задач, это возможность добавить красоты за счет создания определенных линий и объемов и не допустить появления недостатков хирургического омоложения лица, таких как его уплощение и расширение, нарушение индивидуальности.
Какие еще направления в пластической хирургии, на ваш взгляд, сегодня наиболее востребованы?
М. В. Если брать реконструктивную хирургию с учетом специальной военной операции, то, конечно, последствия ранений. Это будет еще долго большой проблемой, которую надо решать. В эстетической хирургии тела считаю прорывом современные методы липосакции, они позволяют не только улучшать тело, но и положительно влиять на обмен веществ.
Мария Александровна, в 2015 году вы впервые в России успешно осуществили операцию по пересадке лица 19-летнему военнослужащему, который двумя годами ранее получил сильнейшие электрические ожоги. Насколько за это время изменились технологии в пластической хирургии? Иными словами, сейчас эта операция прошла бы по тому же плану, что и девять лет назад, или процесс был бы уже совсем иным?
М. В. Ничего бы не поменяли абсолютно. Оставили бы такой же план, какой был в 2015 году. Так как единственная технология, которая может прийти на смену трансплантации органов и тканей, – это 3D-печать. Но пока эта тема не нашла широкого применения.
То есть напечатать ткань..?
М. В. Да, тот кусок ткани, который нужен. Сложность в том, что данную ткань надо включить в кровоток, то есть надо печатать не только клетки, которые представляют основную структуру, но и обеспечить функцию органа.
Нередко бывают случаи, когда у человека на кожном покрове лица появляется какое-то образование, которое с эстетической точки зрения лучше бы удалить. Какая у нас компетенция в этом вопросе? Можно кусочек ткани напечатать, чтобы не пользоваться донором?
М. В. И такой вариант возможен, хотя является достаточно дорогим методом лечения. Во-первых, здесь можно использовать экспандеры, когда мы растягиваем кожу рядом, потом этот слой перемещаем и закрываем дефект. Оптимальный способ для получения хорошего эстетического результата. Во-вторых, возможно выращивание новой кожи на определенной базе клеточного матрикса и ее перемещение. В этом случае кожа приживется, но она будет отличаться от той кожи, которая расположена рядом.
Когда большой массив ткани – и он отличается, то встает вопрос: с эстетической точки зрения нужно ли было прилагать столько усилий, в том числе и материальных, когда результат неидеален?
М. В. Знаете, у пациентов, особенно у женщин, когда их действительно беспокоит какая-то проблема, которая мешает вести привычную жизнь, может быть даже ставит угрозу здоровью, может быть даже онкологическая, после того как эта проблема решена, их начинают беспокоить эстетические проблемы, и даже иногда больше, чем те самые серьезные первоначальные.
Подавляющее большинство ваших клиентов – именно женщины.
М. В. Да, около 90 процентов.
Насколько в целом такие популярные операции, как подтяжка лица, лифтинг, маммопластика, липосакция, о которых вы уже говорили, безопасны для здоровья пациента? И может быть, наоборот, есть показания, когда надо не откладывать посещение пластического хирурга?
М. В. На самом деле многие эстетические операции по своей технической сложности не уступают реконструктивным. Возьмем, например, гигантомастию – большой объем тканей молочной железы, 12-й, 13-й размеры. Жить с таким объемом очень сложно. Это и эстетическая проблема, и остеохондроз, и прочие неприятности. Это и в социальном плане для женщины значимая проблема. Поэтому я бы эти операции отнесла больше даже к реконструктивно-эстетическим. То есть мы должны выполнить реконструкцию органа так, чтобы и с эстетической точки зрения это было весьма привлекательно.
То же самое, например, тубулярные деформации, вообще деформации молочных желез, которые часто бывают врожденными. Но если деформации в другой части тела могут и не приносить дискомфорта, то эстетические проблемы молочных желез, особенно в возрасте создания семьи, протекают с сильными внутренними переживаниями... Как их отнести к чисто эстетическим операциям, каким-то там прихотями? Нет.
Оскар Уайльд говорил: «Красота – один из видов Гения, она еще выше Гения, ибо не требует понимания». Нарушение самовосприятия ретранслируется и негативно отражается на все механизмы и функции, которые должен выполнять человек. Я думаю, что красота – это удовлетворенность собой и тем, как тебя воспринимают окружающие, внутреннее ощущение, что у тебя все гармонично. И эта гармония вызывает определенный выброс медиаторов, и вот тут завязывается какая-то коммуникация. Поэтому на самом деле, видите, такие тонкие механизмы. Все непросто. И стареть красиво тоже непросто, это требует больших усилий.
Можем ли мы сказать, что на сегодняшний день эстетические операции при грамотном подходе, правильной подготовительной работе, необходимой перед операцией, вполне безопасны?
М. В. Да, есть протокол, утвержденный Минздравом, где мы должны произвести скрининг пациента перед операцией, выявить возможные дисбалансы. Если их нет, допускаем пациента для выполнения вмешательства, и оно безопасно.
Что может являться триггером для обращения к пластическому хирургу, если женщина регулярно пользуется инъекционными или аппаратными методиками поддержания состояния кожи лица?
М. В. У всех методик есть ресурс. Возрастные изменения лица имеют классификацию: выделяют четыре степени изменений – от незначительных до сильно выраженных. Первая, вторая условно – да, там еще работает косметология. Но когда эффект уже близок к нулю, а в некоторых случаях, при выраженных степенях опущения, их эффект уже негативный, то тогда просто нет других вариантов. Более того, сами косметологи отправляют к нам, пластическим хирургам, потому что понимают, что дальше возможности косметологии исчерпаны полностью. Но после операции результат надо поддерживать, и на этом этапе снова важна совместная работа пластического хирурга и косметолога. Поддерживать состояние лица в формате «естественной красоты» с определенного возраста – это, как я уже сказала, требует усилий.
Какие пластические операции сейчас делаются, как говорят, на потоке, а какие еще считаются сложными, требующими высокой степени компетентности и опыта пластического хирурга и его команды?
М. В. Вы знаете, я думаю, что все операции, которые выполняются на лице, требуют высокой компетентности. Специалист должен долгое время иметь опыт практической работы. Это обязательно, потому что пластическая операция в области лица – повышенный уровень ответственности. Переделать сложно, осложнения могут привести к катастрофическим последствиям. Поэтому у специалистов должна быть очень высокая степень подготовки и, конечно же, опыт работы именно в этой области пластической хирургии.
То есть говорить о том, что пластические операции стоят на потоке, мы сегодня не можем?
М. В. Пластических операций действительно стало выполняться больше, но это хорошо, повышается качество жизни пациента, накапливается профессиональный опыт. Самое главное – не утрачивать индивидуального подхода, то есть не выполнять массово одну методику для каждого пациента, а использовать сочетание тех техник, которые эффективно помогают конкретному пациенту с учетом его индивидуальной анатомии.
Можете поделиться, над решением каких задач в научном и практическом плане вы сейчас работаете со своей командой?
М. В. Есть достаточно много эстетических методик глубокого лифтинга, которые используются в хирургическом омолаживании лица. Но не у всех методик есть четкие показания. Поэтому, с учетом нашего опыта и индивидуального подхода к анатомии человека, прорабатываем четкий алгоритм, понятный каждому пластическому хирургу, который получает компетенции именно в области хирургии лица, когда и почему нужно выполнять то или иное вмешательство.
Также веду научную работу в маммопластике, изучаю развитие определенных осложнений, которые возникают после установки имплантаторов молочных желез. Их устанавливают много, и есть синдром определенного иммунного дефицита, который запускается после установки инородного тела. И это необязательно, между прочим, имплант. Это может быть сустав, зубной протез и все что угодно, но в том числе и силиконовый имплантат. И мы смотрим, наблюдаем за этими женщинами, активно консультируемся с коллегами, нарабатываем базу, как действовать в том или ином случае.
Продолжаем нашу работу по пересадке тканей лица. Есть пациентка, и мы бы очень хотели ей помочь и выполнить еще одну пересадку комплекса тканей лица.
Мужчинам пластика тоже совсем не чужда или пациент мужчина – это пока еще большая редкость? Вы сказали, что 90 процентов ваших клиентов женщины.
М. В. Но каждой десятой пациент – мужчина! А двадцать лет назад был один в год.
Мужчины стали уделять больше внимания себе или у них появилось больше на это финансовых возможностей?
М. В. Для мужчин пластика уже перестала быть чем-то не укладывающимся в рамки привычного восприятия. Наоборот, уже стало неприлично плохо выглядеть, особенно для мужчины определенного социального статуса. Когда ты и твои дела должны влиять на жизнь людей, твое лицо должно быть приятным, и тут мы опять возвращаемся к вопросу нейрокоммуникативных механизмов, о которых говорили ранее.
С какими проблемами мужчины наиболее часто обращаются?
М. В. Чаще всего это периорбитальная зона, веки, фейслифтинг – подтягивание кожи лица и шеи, – и, конечно, липосакция и абдоминопластика. Хочется же выглядеть стройным, красивым и внутренне сильным – со стержнем.
Насколько липосакция эффективна и безопасна?
М. В. Она очень эффективна особенно при небольших и средних объемах. В объеме до 10 кг удаленного жира – безопасна. Когда человек пытается похудеть, увеличивает физические нагрузки, использует, к примеру, интервальное питание, происходит дефицит поступления энергии, часть жировой массы уходит быстро. Но если всего 5–10 кг лишних? Это уже совсем другая тема, тут состояние обмена веществ решает всё. Или когда беспокоят скопления жира в локальных зонах: бедра, поверхностное абдоминальное ожирение, спина. На самом деле жир – это эндокриннозависимый орган. Там есть рецепторы, которые требуют инсулин на себя, больше жировой массы – больше нагрузка на поджелудочную железу. И в этом случае массу жировой ткани, особенно в области живота, надо убирать. После этого пациент легко следит за своим весом, даже снижается инсулинорезистентность и улучшается прогноз по возникновению или прогрессированию сахарного диабета второго типа.
Мария Александровна, несколько вопросов, не связанных с работой. Новый год вы начали с покорения Кавказского хребта. Что для вас горы?
М. В. Высота небольшая, порядка трех тысяч метров, но виды на каждом этапе подъема завораживают, особенно в моем любимом Приэльбрусье. Это был хороший опыт не только с культурной точки зрения, но и с точки зрения преодоления. Яркие ощущения!
То есть вы за ощущения достижения вершины, высоты, цели?
М. В. Я за соединение с природой, достижение цели, преодоление себя и возможности при этом отдохнуть. Потому что, конечно, в моем обычном графике 99 процентов времени занимает работа. А когда ты делаешь то, что непривычно, что требует другой концентрации, физической подготовки, конечно же, голова отдыхает. Мне нравится это ощущение, особенно когда цель достигнута. Это уже совсем хорошо!
Как медицина стала главным делом вашей жизни? Мне кто-то рассказывал, что в юности вы были неравнодушны к самолетам.
М. В. А я и остаюсь неравнодушной к самолетам. На самом деле мой выбор медицины был предопределен семейными традициями: мой прадедушка хирург, он погиб в блокадном Ленинграде, но до последнего дня спасал людей, бабушка – педиатр, дядя –известный хирург-травматолог, заслуженный деятель науки. Поэтому в семье медицина была всегда страстью, и, конечно, было очевидно, что самолеты в пролете, особенно в то время, когда я росла. Я не помню, чтобы в гражданской авиации тогда были женщины-пилоты. Недавно, возвращаясь рейсом из Махачкалы, заметила, что в кресле пилота сидит женщина. Бортпроводник подтвердила, что командир экипажа женщина, но я, к сожалению, не услышала обычного представления командира перед пассажирами. Видимо, до сих пор женщина-пилот внушает страх определенной категории граждан. Жаль, надо разрушать стереотипы и знать своих героев.
Я слышал, что «Щелкунчик» в Мариинском театре – для вас новогодняя традиция…
М. В. Да, я люблю театр. Люблю искусство в любом его проявлении, но совершенно не увлекаюсь ландшафтным дизайном, огородничеством, посадками: пока не мое, возможно – в будущем. Люблю большой теннис, автодромы и спортивные машины в преломлении соединения искусства дизайна и технической мысли.
Скорость – это проверка профессионализма: если ты владеешь темой безупречно, то все выполняешь быстро. Это касается и хирургии. Да и какой русский не любит быстрой езды? Поэтому, с учетом моего интереса к авиации и спортивным автомобилям, я абсолютно точно русская, на 150 процентов. Никаких генетических тестов мне делать не нужно. И это замечательно!
Можно ли выбрать хирурга по социальным сетям?
М. В. Я воспринимаю социальные сети как визитную карточку моей профессиональной деятельности. Главное, чтобы в ленте присутствовали все этапы хирургического процесса и обязательно посты с отдаленным результатом операции. Это дополнительное доказательство профессионализма хирурга, который включает в себя и ответственность перед пациентом.
Сюжет телеканала "Россия 1 Петербург" о М.А. Волох
