Сократ, Христос … Иосиф Бродский?
13 марта 2024 исполняется 60 лет со дня вынесения Народным судом Дзержинского района города Ленинграда в составе председательствующей судьи Савельевой и народных заседателей Тяглого и Лебедевой при секретаре Коган скандального приговора русскому поэту и человеку Иосифу Бродскому
Десять лет тому назад на пятидесятилетие этого значительного, на мой взгляд, в новейшей истории России события я предложил редакции газеты «Вечерний Санкт-Петербург», где я тогда служил корреспондентом отдела культуры, опубликовать материал, который бы содержал – пусть и спустя полвека и от лица совсем других людей – некое покаяние за публикации материалов «Вечернего Ленинграда» статей «Окололитературный трутень» (29.11.1963), «Тунеядцам не место в нашем городе», которые по сегодняшним меркам иначе как клеветническими пасквилями назвать нельзя.
Клеветническими потому, что в этих материалах среди прочего поэту приписывались чужие стихи и чужие дела, пасквилями по причине совершенно скандального обвинительного тона в духе публикаций 1930-х годов, после которых их «героев» десятками, а то и сотнями отправляли на «десять лет без права переписки» или без всяких обиняков просто ставили к стенке, толком не пойми за что.
Руководство «Вечернего Санкт-Петербурга», представленное в те годы грамотными и интеллигентными людьми, было бы и радо, но… как бы чего не вышло! Потому что издание газеты на тот момент, после безвременного ухода из жизни Олега Руднова, уже зависело от людей, которые, надо полагать, в глубине души были вполне солидарны и с формулировками авторов пасквилей – Ионина, Лернера и Медведева (псевдоним журналиста «Вечерки» Бермана), да и с приговором суда от 13 марта 1964-го. Мало того, эти замечательные люди могли считать приговор поэту слишком мягким. А учитывая, что незадолго до этого «юбилея» в городе были закрыты несколько СМИ, включая таких тяжеловесов, как «Смена» и «Невское время», рисковать никто не решился.
И вот по прошествии десяти лет такая возможность, к счастью, появилась – пусть и не на страницах исторического издания, но, по-моему, в гораздо более достойном.
Просто мозолил глаза?
Сохранилось письмо 23-летнего Бродского в редакцию «Вечернего Ленинграда», написанное им в ответ на бредовую клевету статьи про «окололитературного трутня», где среди прочего утверждаются совершенно очевидные вещи:
«В любом литературном произведении присутствует доля вымысла. Но как назвать то, что появилось на страницах вашей газеты? Критической статьей это назвать нельзя в силу безудержной разнузданности и полного невежества авторов. Фельетоном это назвать также нельзя в силу сквозящего изо всех пор доносительского тона. Но и доносом это также нельзя назвать, потому что все здесь построено на заведомой лжи. Подобные окололитературные произведения имеют только одно наименование – пасквиль.
…Своими писаниями и личным запугиванием (для чего один из авторов ездил в Москву) добились того, что вынудили издательства расторгнуть со мной договоры, превратив меня тем самым действительно в тунеядца, не говоря уже о том, что лишили меня куска хлеба. Естественно, перед ними я выгляжу достаточно бессильным. Тем не менее я обещаю вам, что возбужу дело против "Вечернего Ленинграда" по обвинению в диффамации, даже если оно и будет заранее обречено на провал. Обещаю вам, что сделаю это, когда увижу, что все другие способы защитить свое имя от помоев, изливаемых со страниц вашей газеты, окажутся безуспешными».
Мне неизвестно, пытался ли Бродский подать на «Вечерку» в суд, но если и пытался, все эти движения в позднехрущевском СССР, как мы можем видеть по результатам, ни к чему не привели.
В целом внешняя канва событий такова. 4 мая 1961 года Президиум Верховного совета РСФСР принял указ «Об усилении борьбы с лицами (бездельниками, тунеядцами, паразитами), уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». Хрущевский указ, принятый в разгар «оттепели» ужесточал (!!!) правовые документы времен «культа личности»: статью 12 Конституции СССР 1936 года «Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: кто не работает, тот не ест», а также постановление Совнаркома СССР, ЦК ВКП(б) и ВЦСПС «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины» от 28 декабря 1938 года.
«Добрый» Никита Сергеевич Хрущёв не только инициировал новую волну массового уничтожения памятников русской культуры и архитектуры в лице древних и не очень часовен, церквей и монастырей, но и параллельно с борьбой против «архитектурных излишеств» решил «оптимизировать» трудовую жизнь народа-победителя в интересах малограмотной и полубезумной партийной номенклатуры. То есть если у кого-то была возможность сдавать внаем угол или торговать картошкой с огорода без ведома ответственных товарищей и не ходить при этом к семи утра на завод, эти граждане теперь подлежали уголовному преследованию. Такая вот «добрая» власть швондеров и шариковых, а главное – власть очень завистливая, как и ее главный идеолог, законченный, к слову, тунеядец Карл Маркс, не умевший заработать ни пфеннига собственным трудом и живший на подачки откровенного буржуина и эксплуататора Фридриха Энгельса.
Что это означало в СССР 1960-х? Если признанный трудоспособным совершеннолетний гражданин СССР на протяжении четырех месяцев подряд и более не был официально по трудовой книжке или трудовому договору зарегистрирован на том или ином рабочем месте, он подпадал под действие ст. 209 УК РСФСР «Систематическое занятие бродяжничеством и попрошайничеством». Такие граждане наказывались «лишением свободы на срок до двух лет или исправительными работами на срок от шести месяцев до одного года». Рецидив этого «преступления» карался лишением свободы на срок до четырех лет.
Забегая вперед – и об этом почему-то никто не пишет – скажем, что Бродский на судебном заседании 13 марта 1964 получил пять (!!!) лет выселения с обязательным трудоустройством, хотя в его случае это не был рецидив! Как такое возможно, если согласно УК, ему «светило» не более полутора лет исправительных работ или два года на зоне?
В стране победивших швондеров было возможно всё, потому что есть такое понятие, как «революционная целесообразность», исходя из которой считалось законным, например, расстрелять Николая Гумилёва и других участников «таганцевского дела» в августе 1921-го или митрополита петроградского Вениамина с присными в августе 1922-го – за то, чего они никогда не совершали. Просто так, из целесообразности, чтоб не маячили перед глазами: нет человека – нет проблемы. Тут мне всегда вспоминаются гениальные строки Юнны Мориц: «Кто это право дал кретину – совать звезду под гильотину?»
Бездельник, сменивший 13 мест работы
Так вот, Иосифа Бродского, согласно рассекреченному петербургским судом только лишь в сентябре 2020 года приговору, осудили к 5 годам выселения на основании упомянутого выше указа от 04.05.1961. Дословно из расшифровки приговора:
«Бродского Иосифа Александровича на основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 4/V-61 г. «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный и паразитический образ жизни», выселить из гор. Ленинграда в специально отведенную местность на срок 5 (пять) лет с обязательным привлечением к труду по месту поселения. Исполнение немедленное. Срок высылки исчислять с 13/II-64 г. Постановление обжалованию не подлежит».
И это при том, что судом было установлено, что с 1956-го по 1964 год Иосиф Бродский поменял 13 мест работы, а его стаж на предприятиях Ленинграда насчитывал 2 года 8 месяцев (то есть все-таки он не так уж и «тунеядствовал»!). Остальное время молодой человек посвящал переводам, оплаченным по представленным суду договорам с издательствами.
У Сократа были Платон и Ксенофонт, которые записывали его беседы и запротоколировали суд над ним, у Христа – четыре официально признанных христианскими церквями евангелиста, у Бродского была Фрида Вигдорова, записавшая в суде все прозвучавшие там реплики: (записи реплик по ссылке)
Вообще, с высоты прошедших лет вся эта ситуация выглядит так, как будто бы до интеллигентного еврейского юноши-поэта из Ленинграда докопалась банда купчинских гопников-шариковых в лице судьи Савельевой, заседателей Тяглого и Лебедева, а также трудящихся различных предприятий города на Неве во главе с инициатором-швондером в лице Якова Соломоновича Лернера.
Причем тут совершенно не важно, как вы относитесь к стихам Бродского – нравятся они вам или нет. Важно то, что безусловно талантливый молодой человек честно пытался заниматься литературным трудом, и – главное – это, по свидетельству признанных мэтров в лице Ахматовой, Чуковского и Маршака, у него неплохо получалось. А государство, которое вроде бы создано людьми для того, чтобы защищать, воспитывать и образовывать молодые поколения, вместо этого над 23-летним Бродским грязно поглумилось.
Казалось бы, любое человеческое сообщество, любое здоровое государственное образование должны были бы помочь талантливому юноше реализовать свой дар, создать подобающие условия, выдать гранты, чтобы, трудясь над своими произведениями и переводами, ему не нужно было заботиться о хлебе насущном. Но власть швондеров и шариковых, конечно же, была не такова.
Никто иной как Пушкин в своем панегирике, адресованному в 1828 году подружившемуся с поэтом императору Николаю Первому очень мудро заметил:
Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
Инициатор дела Бродского – уголовник, осужденный впоследствии вор-рецидивист
Однако вернемся к личности Якова Лернера. О нем, среди прочих, на страницах «Литературной газеты» вспоминал известный петербургский поэт и друг Иосифа Бродского Евгений Рейн:
«На пиджаке его (Лернера. – Прим. авт.) всегда красовалось несколько орденских колодок. Он охотно рассказывал о своих военных подвигах. Как он прокладывал Дорогу жизни по Ладожскому озеру во время блокады, как вылавливал немецких диверсантов, как к его советам прибегали маршалы Жуков, Говоров, Рокоссовский. Говорилось всё это буднично, без нажима. Дескать, это всё было, было… Маршалы и генералы могут подтвердить.
(…) Я уехал работать на Камчатку в геологическую партию. Когда вернулся, узнал, что Лернер в Технологическом институте больше не работает. Обнаружились большие денежные растраты. В его ведении были финансы, которые зарабатывали институтская самодеятельность, спортивные команды. Пропал также отрез натурального бархата, предназначенный для занавеса институтского клуба. И ещё что-то. Долго о Лернере ничего не было слышно.
Наступил 1964 год. Вышел знаменитый хрущёвский указ о борьбе с тунеядством. Я к этому времени уже работал инженером-механиком на заводе «Вперед» в Ленинграде. Однажды меня вызвали в 1-й отдел, т.е. отдел кадров. А за ним, как известно, всегда присматривал КГБ. Рядом с завотделом за столом сидел Лернер. Попеременно Лернер и кадровик задавали мне какие-то туманные вопросы. О моих антисоветских настроениях, о встречах с иностранцами, о всяких нехороших отношениях. Поспрашивали и отпустили.
Видимо, я на роль жертвы не годился: инженер-механик, работает в цеху, зарплата 110 рублей… Словом, не то. И тогда Лернер нашел Бродского. Задержали его, кстати, дружинники. История всем хорошо известная.
И опять потекли годы. В 1972-м, в июне, Бродский уехал в США. А через пару месяцев нашу компанию потрясла невероятная новость – Лернера судят. Да-да, судят в нормальном народном суде, что на улице Толмачёва в Ленинграде. Судят за многочисленные аферы, воровство, жульничество, самозванство и всё в этом роде.
Я, конечно, пошел на суд. Лернер сидел на скамье подсудимых. Я прошел мимо. Увидев меня, Яков Михайлович сложил пальцы в виде тюремной решетки и внятно сказал: «Рейн, я тебя посажу». Но на этот раз посадили как раз его. При этом выяснились невероятные вещи. Он вообще никогда не служил в армии. Часть военного времени он провел в Самарканде, где был завхозом госпиталя. И уже тогда обвинялся в хищении сотен комплектов постельного и личного белья. Потом некоторое время работал на ферме, заведовал кормлением животных; те чуть не подохли от истощения, поскольку их почти не кормили – весь фураж уходил налево. Лернер и наград никаких никогда не получал. Все его ордена и медали – фальшивки».
Я вынужден столь обильно процитировать рассказ Евгения Рейна для большей ясности: инициатором травли и уголовного преследования Иосифа Бродского оказался закоренелый уголовник, мошенник и вор-рецидивист, официально признанный таковым тем же самым советским судом!
Тут опять вспоминается жуткая параллель: бывший каторжник Яков Агранов, став чекистом, инициировал и реализовал уголовное преследование и расстрел великого русского поэта, путешественника и воина Николая Гумилёва и десятков, а может быть, и сотен других честных и высоко образованных русских людей – цвета нации.
Яков Лернер был знаком с Бродским, потому что жил с ним в соседнем доме, поэтому и «положил на него глаз». Скорее всего, он был сексотом КГБ, который в обмен на то, что на его темные делишки милиция и прокуратура, да и тот же комитет до поры до времени закрывали глаза, занимался разными «деликатными» поручениями – вроде того, чтобы устроить травлю случайно выхваченного из литературной богемы молодого поэта, чтобы руководство ленинградского УКГБ могло отрапортовать партии об ударном выполнении планов по реализации упомянутого выше указа 04/05/61.
К счастью, вся эта громкая и мрачная история закончились для Бродского сначала досрочным освобождением через год и пять месяцев без реабилитации, а затем, еще через семь лет – если вспомним опять же аналогию из начала 1920-х – своим «философским пароходом», в его случае, самолетом – без права возвращения на историческую родину и встречи с родными и друзьями (родителей Бродского так до их смерти и не выпустили из СССР, чтобы повидаться с сыном). А еще – безбедной жизнью за океаном и Нобелевской премией. Правило «Господь поругаем не бывает» универсально. В лагерную пыль его, слава Богу, не стерли, под колеса грузовика он не попал и в сумасшедшем доме превращен в «овощ» не был – а ведь именно это могло ему грозить, потому что в советской психоневрологической клинике ему довелось полежать как минимум дважды. И второй раз – на Пряжке – как раз в ходе судебного следствия. Там признали, что у поэта есть «психопатические отклонения», но при этом сочли его все же трудоспособным.
Рассказывает член семьи поэта
В ходе работы над этим материалом мне посчастливилось познакомиться и пообщаться с двоюродным племянником Иосифа Бродского – замечательным петербургским литератором Михаилом Кельмовичем – и получить от него эксклюзивный комментарий по делу поэта. Он дополнил картину моего расследования:
– Что касается выселения из Ленинграда по решению суда моего двоюродного дяди Иосифа Александровича Бродского, у меня есть впечатление, что вообще тогдашнее питерское руководство очень не любило Бродского, и, в частности, Романов его почему-то очень не любил, а в Москве отношение к нему было нейтральное. Есть еще и другая сторона вопроса: Иосиф был человеком невероятно искренним и бескомпромиссным в своих позициях, в какой-то степени несдержанным. Он все время «нарывался» и поэтому был под присмотром. Было знаменитое теперь выступление в ДК Горького на турнире молодых ленинградских поэтов, где Иосиф выступил со своим «Еврейским кладбищем около Ленинграда», возник скандал, и он тогда поругался с Глебом Семёновым. Ему потом на два года запретили публичные выступления. Это могло свою роль сыграть. Бродский занимался самообразованием, ходил вольнослушателем в университет, в студенческое научное общество филологического факультета, где Яков Гордин делал доклад, и Иосиф, молодой совсем, ему тогда лет 20 было, начал цитировать Троцкого, а такие вещи в то время делать было нельзя. И профессор Наумов, который проводил это заседание, просто вскочил и закричал, что забавно: Троцкий, вон из аудитории!
И, конечно, очень ревнивое отношение к молодому, талантливому, абсолютно неподконтрольному Бродскому, я думаю, было у руководства Ленинградского отделения Союза писателей – у известного поэта Александра Прокофьева, который там был ответственным секретарем, и у его заместителя Евгения Воеводина, который занимался молодыми авторами. Они выступили свидетелями обвинения и приняли прямое участие в травле и в обвинениях поэта. В результате был такой момент, когда, с одной стороны, защитников Бродского обвинили и выгнали из Союза писателей. С другой стороны, еще до того, как Бродского освободили, в Союзе писателей при участии Гранина произошел переворот, и Прокофьева уже в 1965-м уволили с должности ответственного секретаря.
Еще очень важный нюанс, касающийся наших семей. Иосиф ведь был такой парень, который плохо учился в школе, непонятно чем занимался в конце 50-х, но в семье все его очень любили и, конечно, за него беспокоились. И, в общем-то, отец, который для Иосифа был очень важным человеком, в глубине души не верил, что его сын – настоящий поэт. Он все время переживал по этому поводу. А он же был журналист, известный фотохудожник, морской офицер, человек незаурядный, герой войны. И он очень переживал по этому поводу, он все время говорил: лучше бы сын чем-то другим занялся. И вот именно на втором судебном заседании, 13 марта, когда он услышал, кто вступился за Бродского – Ахматова, Шостакович, Адмони, Маршак, Чуковский, – он сразу поверил. Он там, на суде, улыбался, палец большой вверх показывал…
Исторические параллели
…Лишая возможности реализовываться, заниматься публично творчеством и вынося приговоры талантливым поэтам, писателям, художникам, музыкантам, правозащитникам – Бродскому, чуть позднее Синявскому и Даниэлю, сотням и тысячам других, высылая из страны, например, таких разных людей, как Бродский, Солженицын, Лимонов или Растропович с Галиной Вишневской, а все они были подлинными и искренними патриотами своей страны, – России, советская власть, сама того не понимая, выносила приговор себе самой.
И в итоге она рухнула, не нужная ни «низам», ни «верхам», с тяжким грохотом, 21 августа 1991 года – спустя двадцать семь с половиной лет после приговора молодому ленинградскому поэту.
P. S. Долго думал, что в мировой истории мне напоминает процесс над ленинградским поэтом Иосифом Бродским, и внезапно понял: суд над Сократом в 399 году до Р.Х. и суд на Христом в 33 году новой эры. И в обоих случаях на деле эти суды и эти приговоры повернулись против самих судей и обвинителей.
Афинская демократия прекратила самостоятельное существование спустя 61 год после смерти Сократа от цикуты, принятой им по приговору афинского суда, по итогам битвы при Херонее в 338 году до Р.Х., погребенная империей Александра Македонского.
Спустя 37 лет после казни Иисуса из Назарета по приказу императора Веспасиана его сыном и будущим императором Титом был разрушен Иерусалимский храм, жрецы которого обрекли на мучительную и ничем не заслуженную смерть Сына Человеческого. А еврейский народ, кричавший «распни его, распни!», вскоре был рассеян по миру.
P. Р. S. С точки зрения советской судьи Савельевой, приговорившей Бродского к 5 годам выселения и принудительным работам, полагаю, что и Сократ, и Христос также должны были выглядеть отъявленными тунеядцами…
Или у вас другое мнение?
